Братья Стругацкие

Повести > Полдень, XXII век (Возвращение) > страница 25

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65,

    — Да, — сказал Поль. — А вот я мотаюсь, как жесть по ветру. Все хочется попробовать. Ты вот ругался, что я не пишу. — Он со вздохом поставил кружку. — Не могу я писать, когда чем-нибудь занят. Неинтересно мне писать. Пока работаешь над темой, неинтересно писать, потому что все впереди. А когда кончаешь — неинтересно писать, потому что все позади… И не знаешь, что впереди. Знаешь, Лин, у меня все как-то по-дурацки получается. Вот я четыре года работал по теоретической сервомеханике. Мы вдвоем с одной девчонкой решали проблему Чеботарева — помнишь, нам учитель рассказывал? Решили, построили два очень хороших регулятора… В девчонку эту я несчастным образом влюбился… А потом все кончилось и… все кончилось.
    — То есть вы не поженились? — сочувственно сказал Лин.
    — Да не в этом дело. Просто у других людей, когда они работают, всегда возникают какие-то новые идеи, а у меня нет. Работа кончена, и больше мне неинтересно. За эти десять лет я переменил четыре специальности. А сейчас опять без идей. Дай, думаю, разыщу Сашку…
    — Правильно! — басом сказал Лин. — Я тебе дам двадцать идей!
    — Дай, — вяло сказал Поль. Он помрачнел и погрузил нос в кружку.
    Лин с задумчивым интересом смотрел на него.
    — Не заняться ли тебе эндокринологией? — предложил он.
    — Можно эндокринологией, — сказал Поль. — Только слово уж очень трудное. И вообще, все эти идеи — сплошное томление духа.
    Лин вдруг сказал вне видимой связи с предыдущим:
    — Я скоро женюсь.
    — Здорово! — сказал Поль печально. — Только не надо мне рассказывать скучными словами о своей счастливой любви. — Он оживился. — Счастливая любовь вообще скучна, — заявил он. — Это понимали еще древние. Никакого настоящего мастера идея счастливой любви не привлекала. Несчастная любовь всегда была самоцелью великих произведений, а счастливая в лучшем случае — фоном.
    Лин с сомнением поддакнул.
    — Настоящая глубина чувств присуща только неразделенной любви, — продолжал Поль воодушевленно. — Несчастная любовь делает человека активным, а счастливая умиротворяет, духовно кастрирует.
    — Не огорчайся, Полли, — сказал Лин, — это все пройдет. Ведь несчастная любовь хороша тем, что она обычно коротка… Давай я тебе еще морса налью.
    — Нет, Саша, — сказал Поль, — я думаю, это надолго. Ведь уже два года прошло. Она меня, наверное, и не помнит, а я… — Он посмотрел на Лина: — Ты извини, Саша, я понимаю, это очень противно, когда тебе плачут в жилетку. Только очень уж это все безысходно. Мне, понимаешь, здорово не везет в любви.
    Лин кивнул беспомощно.
    — Хочешь, я соединю тебя с учителем? — нерешительно спросил он.
    Поль помотал головой и сказал:
    — Нет. Я в таком виде с учителем говорить не хочу. Срамиться только…
    — М-да… — сказал Лин и подумал: "Что верно, то верно. Учитель терпеть не может несчастненьких…" Он подозрительно посмотрел на Поля. А не играет ли хитроумный Полли в несчастненького? Кушал он хорошо, приятно было смотреть, как кушал. И гласность любит по-прежнему.
    — А помнишь проект "Октябрь"? — спросил Лин.
    — Еще бы! — Поль снова оживился. — А ты понял, почему план провалился?
    — Ну… как тебе сказать… Молодые были…
    — Эх ты! — сказал Поль. Он развеселился. — Ведь учитель нас нарочно на Вальтера натравил! А потом провалил нас на экзамене…
    — На каком экзамене?
    — Виу, Сашка! — закричал Поль в восторге. — Капитан был прав — ты единственный, кто ничего не понял!
    Костылин медленно осознавал.
    — Да, конечно… — сказал он. — Нет, почему же? Я просто забыл. А помнишь, как Капитан испытывал нас на перегрузки?
    — Это когда ты шоколадом объелся? — сказал Поль ехидно.
    — А помнишь, как испытывали горючее для ракет? — поспешно вспомнил Лин.
    — Да, — мечтательно сказал Поль. — Вот грохнуло! — Шрам у меня до сих пор, — с гордостью сказал Лин. — Вот, пощупай. — Он повернулся к Полю спиной.
    Поль с удовольствием пощупал.
    — Хорошие мы были ребята, — сказал он. — Славные. А помнишь, как на общей линейке мы изобразили стадо ракопауков?
    — Ух, шумно было! — вскричал Лин.
    Это было поистине сладостное воспоминание.
    Поль вдруг вскочил и с необыкновенной живостью изобразил ракопаука. Отвратительный скрежещущий вой многоногого чудовища, пробирающегося через джунгли страшной Пандоры, огласил окрестности. И, словно в ответ, издалека донесся глубокий ревущий вздох. Поль испуганно замер.
    — Это еще что? — спросил он.
    Лин хохотнул.
    — Эх ты, паук! Это коровы!
    — Какие еще коровы? — с негодованием спросил Поль.
    — Мясные, — объяснил Лин. — Изумительно вкусны в жареном и вареном виде.
    — Слушай, Лин, — сказал Поль, — это достойные противники. Я хочу на них посмотреть. И вообще, я хочу посмотреть, что у вас тут делается.
    Лицо Лина стало скучным.
    — Брось ты, Полли, — сказал он. — Коровы как коровы. Давай посидим еще немножко. Я тебе морсу принесу. А?
    Но было уже поздно. Поль преисполнился энергии.
    — Неизвестность зовет нас. Вперед, к мясным коровам, которые бросают вызов ракопаукам! Где моя рубашка? Какой-то племенной бык обещал мне чистую рубашку!
    — Полли, Полли! — вещевал Лин. — Дались тебе эти коровы! Пойдем лучше в лабораторию.
    — Я септический, — заявил Поль. — Не хочу в лабораторию. Хочу к коровам.
    — Они тебя забодают, — сказал Лин и осекся. Это была ошибка.
    — Правда? — сказал Полли с тихим восторгом. — Рубашку. Красную. Я устрою корриду.
    Лин в отчаянии хлопнул себя ладонями по голым ляжкам.
    — Вот навязался на мою голову!.. Ракоматадор!
    Он встал и направился к дому. Когда он проходил мимо Поля, Поль встал на цыпочки, выгнулся и с большим изяществом проделал полуверонику. Лин замычал и боднул его в живот.

     Увидев коров, Поль сразу понял, что корриды не будет. Под ярким горячим небом через густую, в рост человека, сочную траву уходящей за горизонт шеренгой медленно двигались исполинские пятнистые туши. Шеренга въедалась в мягкую зелень равнины, черная дымящаяся земля без единой травинки оставалась за нею. Устойчивый электрический запах висел над равниной — пахло озоном, горячим черноземом, травой и свежим навозом.
    — Виу! — прошептал Поль и присел на кочку.
    Шеренга двигалась мимо него. Школа, в которой Поль учился, находилась в зерновой области, и о скотоводах Поль знал немного и то, что знал, давно забыл. О мясных коровах ему тоже думать не приходилось. Он просто ел говядину. А сейчас мимо него с гулом и непрерывным шуршанием, хрустя, чавкая и пережевывая, с душераздирающими вздохами проходило организованное стадо живого мяса. Время от времени какая-нибудь буренка вскидывала из травы огромную слюнявую морду, измазанную зеленью, и испускала глухой глубокий рев.
    Затем Поль увидел киберов. Они шли на некотором расстоянии вслед за шеренгой, юркие плоские машины на широких мягких гусеницах. Они то и дело останавливались, копались в земле, отставали и забегали вперед. Их было немного, всего десятка полтора, и они со страшной скоростью носились вдоль шеренги, веером выбрасывая из-под гусениц влажные черные комья.