Братья Стругацкие

Повести > Полдень, XXII век (Возвращение) > страница 16

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65,

    Затем он с ужасом посмотрел на беленького оператора тяжелых систем:
    — Простите, вы тоже летите на Венеру?
    — У меня индекс здоровья восемьдесят восемь, — немножко обиженно сказала оператор.
    — Простите… Конечно… восемьдесят восемь… — пробормотал Кондратьев. "радиоактивные пустыни, — подумал он. — Атомные вулканы. Черные бури…"
    Вернулся Москвичев и грохнул на стол поднос, уставленный пиалами и тарелками. Среди тарелок торчала пузатая бутылка с длинным горлом.
    — Вот, — сказал он. — Ешьте, товарищ Кондратьев. Вот, собственно, сациви, вот, если захотите, соус… Приправы… Десерт… Лед. Пейте вот это. "Яшма". Оно вам понравится… Пегов опять говорил с Аньюдином. Обещают планетолет завтра в шесть.
    — Вчера нам тоже обещали планетолет "завтра в шесть", — сказал Басевич.
    — Нет! Теперь уж наверняка! Возвращаются звездолетчики. Д-космолеты — это не продовольственные танкеры. Шестьсот человек за рейс, Земля — Венера за двадцать часов. Послезавтра в это время мы уже будем там.
    — Ура, звездолетчики! — неожиданно заорал юноша и потянулся к Кондратьеву с бокалом.
    — Ура! Ура! — охотно откликнулось кафе, кто-то запел превосходным гулким басом: "Тяжелые громады звездолетов уносятся в Ничто…" Остальные слова разобрать было невозможно, все потонуло в невообразимом шуме, смехе, аплодисментах…
    Кондратьев торопливо отхлебнул из бокала и снова уткнулся в тарелку.
    Москвичев тоже ел сациви, одновременно вещая:
    — С Д-космолетами мы уже через месяц будем иметь на Венере полмиллиона человек… Все оборудование и снаряжение… Нужны свои заводы. Хватит! Сто лет живем там как собаки — носа не высунешь без спецкостюма. Давно пора!..
    — Совершенно незачем было там жить, — сказала вдруг Завадская.
    — Как вы можете так говорить? — жалобно запищала оператор тяжелых систем. — Всегда вы так, Елена Владимировна… Вы ее не слушайте, — сказала она, обращаясь к Кондратьеву. — Она всегда так, а на самом деле вовсе этого не думает…
    — Нет, думаю, — сказала Елена Владимировна. — И моя точка зрения известна Совету. Прекрасно можно было поставить там автоматические заводы и уйти оттуда.
    — Уйти, — сказал Москвичев благодушно. — Еще чего… Нет уж, матушка Елена Владимировна, уйти…
    Юноша сказал металлическим голосом:
    — Куда ступила наша нога, оттуда мы не уйдем.
    — Что мы, зря умирали там? — крикнула беленькая девочка.
    — Зря, — сказала Елена Владимировна. — Надо жить, а не умирать.
    — Подумаешь! — сказал юноша. — На Земле тоже умирают. Даже молодые! И, если нужно умереть для того, чтобы после нас жили, любой из нас пойдет без колебаний на смерть. Так всегда было и всегда будет!
    "Эк его!" — подумал Кондратьев одобрительно.
    — Мы не позволим вам умирать, — сказала Елена Владимировна. — Уж пожалуйста, постарайтесь обойтись без этого.
    — Ах, да не в этом дело, — сказала девочка. — Мы не об этом говорили. У вас, Елена Владимировна, так получалось, будто план "Венера" не нужен.
    — Да, не нужен, — сказала просто Елена Владимировна.
    — То есть как — не нужен? — угрожающе спросил Москвичев, отодвигая тарелку. — Нас там двадцать тысяч человек, мы даем Земле семнадцать процентов энергии, восемьдесят пять процентов редких металлов, а жить нам трудно. В оранжерею полежать на травке ходим по очереди. Голубого неба месяцами не видим.
    — Так какого беса вы там торчите? — раздраженно сказал, обернувшись, широкоплечий человек, сидевший за соседним столиком. — Обошлись бы как-нибудь без ваших процентов…
    — У тебя не спросили, — ответствовал Москвичев, не поворачивая головы.
    Широкоплечий немедленно схватил свой стул и втиснулся между Кондратьевым и Еленой Владимировной.
    — Не спросили? — сказал он. — А зря, Ваня, не спросили. — Он повернулся к Кондратьеву: — Я Зегерс, шахтер. Посудите сами, Сергей Иванович. Мы десять лет роем шахту к центру Земли. Нас тоже десять тысяч. Теперь все бросают на Венеру. У нас отбирают производственные мощности и просят помочь. Где же справедливость?
    — А вы бы отказались, — с сочувствием сказал штурман.
    На лицах праправнуков изобразилось замешательство, и Кондратьев понял, что наконец что-то ляпнул. На него смотрели так, словно он посоветовал шахтеру обокрасть детский сад.
    — То есть как это… отказаться? — сказал шахтер натянутым голосом.
    — Простите, — пробормотал Кондратьев. — Я, кажется… В общем, не обращайте на меня внимания.
    Все заулыбались. Шахтер, сообразив, видимо, что от экс-штурмана толку мало, апеллировал к Елене Владимировне.
    — Ведь верно, Елена Владимировна? — сказал он.
    — Вашу шахту я предлагала закрыть пять лет назад, — ледяным голосом сказала Елена Владимировна.
    Москвичев злорадно захохотал.
    — О врачи, врачи! — воскликнул он. — Понавыбирали мы вас в Совет на свою голову!
    — Мы хотим _р_а_б_о_т_ы_! — сказала девушка. — Поймите! Большой, ответственной, чтобы вся Земля работала! Чтобы было весело и трудно! А как же иначе? Что мои тяжелые системы на Земле? Ну передвинуть домик с места на место, ну котлованчик для фабрики отрыть… Да разве я только это могу? Дайте мне построить ракетодром. — Она взмахнула сжатым кулачком. — Дайте построить город на болоте! И чтобы была буря! И подземные взрывы! И чтобы потом сказали: "Этот город строила Марина Черняк", понимаете?
    — Ну… без бури и взрывов было бы лучше, — сказал Москвичев.
    — Правильно, Маринка! — закричали за соседними столиками. — А то зажали нас на Земле, и развернуться негде…
    За спиной Марины воздвигнулся худущий юноша с очень большим носом.
    — Это все правильно, — сказал он рассудительным голосом. — Я сам подрывник и ужасно хочу больших взрывов. Но есть еще другая сторона. Самая главная, простите меня, Елена Владимировна. Двадцать тысяч человек работают на Венере в тяжелых условиях. Это очень хорошие люди. Я бы прямо сказал — лучшие люди. А мы, десять миллиардов землян, никак не соберемся им помочь! Это просто срам! Ну и что же, что они хотят работать на Венере? Это их право — работать на Венере! И раз они не хотят уходить оттуда, мы должны им помочь. И, простите, Елена Владимировна, поможем.
    — Милый! — растроганно пробасил Иоанн Москвичев. — Милые вы мои десять миллиардов!..
    Елена Владимировна бесконечно умными глазами поглядела на носатого юношу, улыбнулась и сказала:
    — Да-да, в том-то все и дело.
    "Ах, молодцы, молодцы! — весело подумал Кондратьев. — Все правы!"
    — Елена Владимировна, — понизив голос, спросил он, — а вы-то сами почему летите на Венеру?
    — На Венере пока еще очень мало хирургических кабинетов, — тоже вполголоса ответила Елена Владимировна. — А я хирург-эмбриомеханик. Я могу работать без кабинета, в любых условиях, даже по пояс в болоте…
    Кондратьев огляделся. Шахтер перебрался поближе к Москвичеву, и сейчас Москвичев во взаимодействии с носатым юношей наступал на него, а он яростно отбивался. Коренастый Басевич шептался с оператором тяжелых систем. Елена Владимировна, прищурившись, задумчиво смотрела поверх голов. Кондратьев встал и потихоньку вышел на крыльцо. Ночь была безлунная и ясная. Над черной бесформенной громадой леса низко висела яркая белая Венера. Кондратьев долго смотрел на нее и думал: "Может быть, попытаться туда? Все равно кем — землекопом, каким-нибудь водителем или подрывником".
    — Смотрите? — раздался из темноты голос. — Я вот тоже смотрю. Дождусь, когда она зайдет, и пойду спать. — Голос был спокойный и усталый. — Я, знаете, думаю и думаю. Насадить на Венере сады… Просверлить Луну огромным буравом. Была, знаете, такая юмореска у Чехова — прозорливец был старик. В конечном счете смысл нашего существования — тратить энергию… И, по возможности, знаете, так, чтобы и самому было интересно и другим полезно. А на Земле теперь стало трудно тратить энергию. У нас все есть, и мы слишком могучи. Останавливаться — не в природе человека. Противоречие, если угодно… Конечно, и сейчас есть много людей, которые работают с полной отдачей — исследователи, педагоги, врачи-профилактики, люди искусства… Агротехники, ассенизаторы… И их всегда будет много. Но вот как быть остальным? Если человеку хочется стать инженером, оператором, лечащим врачом… Конечно, кое-кто уходит в искусство, но ведь большинство ищут в искусстве не убежища, а вдохновения. Судите сами — чудесные молодые ребята… Им мало места! Им нужно взрывать, переделывать, строить… И не дом строить, а по крайней мере мир — сегодня Венера, завтра Марс, послезавтра еще что-нибудь… Молодцы Совет! Вот и начинается межпланетная экспансия Человечества — разрядка великих аккумуляторов… Вы согласны со мной, товарищ?
    — С вами я тоже согласен, — сказал Кондратьев.