Романы > Стажеры > страница 33

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59,

    — Были вы простым ученым! Теперь вы, извините за выражение, простой генеральный инспектор. Ну, вот скажите мне серьезно: зачем вы приехали сюда? Ни спросить вы ничего толком не можете, ни посоветовать, я уж не говорю, чтобы помочь. Ну, скажем, я в порядке вежливости поведу вас по лабораториям, и мы станем ходить как два лунатика и уступать друг другу дорогу перед люками. И мы будем вежливо молчать, потому что вы не знаете, как спросить, а я не знаю, как ответить. Это ж нужно собрать все двадцать семь человек, чтобы объяснить, что делается на станции, а двадцать семь сюда не влезут даже из уважения к генеральному инспектору, потому что тесно, и один у нас даже живет в лифте…
    — Вы напрасно думаете… э-э… что меня это радует, — казенным голосом перебил его Юрковский. — Я имею в виду такую… э-э… перенаселенность станции. Насколько мне известно, станция рассчитана на экипаж из пяти гравиметристов. И если бы вы, как руководитель станции, придерживались существующих положений, утвержденных МУКСом…
    — Так ведь, Владимир Сергеевич! — воскликнул веселый Костя. — Товарищ генеральный инспектор! Люди же хотят работать! Гравиметристы хотят работать? Хотят. Релятивисты хотят? Тоже хотят. Я уже не говорю про космогонистов, которые втиснулись сюда прямо через мой труп. И на Земле еще полтораста человек роют землю от нетерпения… Подумаешь, ночевать в лифте! Что же, ждать, пока МУКС закончит постройку новой станции? Нет, планетолог Юрковский рассудил бы совсем иначе. Он не стал бы выговаривать мне за перенаселенность. И не стал бы требовать, чтобы я ему все объяснял. Тем более что он не Гейзенберг и все равно понял бы не больше половины. Нет, планетолог Юрковский сказал бы: "Костя! Мне нужно, чтобы вы экспериментально обосновали мою новую роскошную идею. Давайте займемся, Костя!" Тогда я уступил бы вам свою койку, а сам бы занял аварийный лифт, и мы бы с вами работали до тех пор, пока бы все не стало ясно, как весеннее утро! А вы приезжаете собирать жалобы. Какие могут быть жалобы у человека, имеющего интересную работу?
    Юра вздохнул с облегчением. Гром так и не разразился. Лицо Юрковского становилось все более задумчивым и даже грустным.
    — Да, — сказал он. — Вы, пожалуй, правы… э-э… Костя. Мне действительно не следовало приезжать сюда в таком… э-э… качестве. И я вам… э-э… завидую, Костя. С вами я бы поработал с удовольствием. Но… э-э… есть станции и есть… э-э… станции. Вы себе представить не можете, Костя, сколько безобразий еще у нас в системе. И поэтому планетологу Юрковскому пришлось… э-э… сделаться генеральным инспектором Юрковским.
    — Безобразия, — быстро сказал Костя, — это дело космической полиции…
    — Не всегда, — сказал Юрковский, — к сожалению, не всегда.
    В коридоре что-то лязгнуло и загрохотало. Послышалось беспорядочное клацание магнитных подков. Кто-то завопил:
    — Костя-а! Есть упреждение-е! На три миллисекунды!..
    — О! — сказал Костя. — Это идут мои работнички, сейчас они потребуют кушать. Эзра, — сказал он, — как им помягче сообщить, что танкер будет только завтра?
    — Костя, — сказал Юрковский, — я вам дам ящик консервов.
    — Шутите! — обрадовался Костя. — Вы бог. Вдвое подает тот, кто подает вовремя. Считайте, что я вам должен два ящика консервов!
    В люк один за другим протиснулись четверо, и в помещении сразу стало негде повернуться. Юру затиснули в угол и огородили широкими спинами. По настоящему хорошо он мог видеть только худой вихрастый затылок Эзры, чей-то зеркально выбритый череп и еще один мускулистый затылок. Кроме того, Юра видел ноги — они располагались над головами, и гигантские ботинки с блестящими стертыми подковами осторожно шевелились в двух сантиметрах от бритого черепа. В просвете между спинами и затылками Юра видел иногда горбоносый Костин профиль и густо-бородатое лицо четвертого работничка. Юрковского видно не было, вероятно, его тоже затерли. Говорили все сразу.
    — Разброс точек очень маленький. Я считал наскоро, но три миллисекунды, по-моему, совершенно бесспорно…
    — Но все-таки три, а не шесть!
    — Не в этом дело! Важно, что за пределами ошибок!
    — Марс бы взорвать, вот это была бы точность.
    — Да, брат, тогда можно было бы половину гравископов убрать.
    — Ненавистный прибор — гравископ. И кто его такого выдумал!
    — Скажи спасибо, что хоть такие есть. Знаешь, как мы это раньше делали?
    — Скажите, ему уже не нравятся гравископы!
    — А поесть дадут?
    — Кстати, о еде. Костя, радиофаг мы весь съели.
    — Да-да, хорошо, что ты вспомнил. Костя, выдай нам таблеток.
    — Ребята, я, кажется, наврал. Не три миллисекунды, а четыре.
    — Болтовня это все. Отдай Эзре, Эзра посчитает как следует.
    — Правильно… Эзра, вот возьми, голуба, ты у нас самый хладнокровный, а то у меня руки от жадности трясутся.
    — Вспышка была сегодня красоты изумительной. Я чуть не ослеп. Люблю взрывы на аннигиляцию! Чувствуешь себя этаким творцом, человеком будущего…
    — Слушай, Костя, что это Пагава говорит, что теперь будут только очаговые взрывы? А как же мы?
    — А у тебя есть совесть? Ты что, воображаешь, что это гравитационная обсерватория? А космогонисты тебе так, мальчики?
    — Ой, Панас, не ввязывайся в этот спор. Все-таки Костя начальник. А зачем существует начальник? Чтобы все было справедливо.
    — Какой же тогда смысл иметь начальником своего человека?
    — Ого! Я уже не гожусь в начальники? Это что, бунт? Где мои ботфорты, брабантские манжеты и пистолеты?
    — Между прочим, я бы поел.
    — Сосчитал, — сказал Эзра.
    — Ну?
    — Не торопите его, он не может так быстро.
    — Три и восемь.
    — Эзра! Каждое твое слово золото!
    — Ошибка плюс-минус два и два.
    — Как сегодня словоохотлив наш Эзра!
    Юра не выдержал и прошептал Эзре прямо в ухо:
    — Что случилось? Почему все так радуются?
    Эзра, слегка повернув голову, пробубнил:
    — Получили упреждение. Доказали. Что гравитация распространяется. Быстрее света. Впервые доказали.
    — Три и восемь, ребята, — объявил бритоголовый, — это значит, что мы утерли нос этому кое-какеру из Ленинграда. Как, бишь, его…
    — Отличное начало. Сейчас бы только поесть, перебить космогонистов и взяться за дело по-настоящему.
    — Слушайте, ученые, а для чего здесь нет Крамера?
    — Он врет, что у него есть две банки консервов. Он сейчас их ищет у себя в старых бумагах. Устроим пиршество тощих по банке на четырнадцать человек.
    — Пиршество тощих телом и нищих духом.
    — Тихо, ученые, и я вас порадую.
    — А про какие консервы врал Валерка?
    — По слухам, там у него банка компота из персиков и банка кабачков…
    — Колбаски бы…
    — Меня здесь будут слушать или нет? Смирно, вы, ученые! Вот так. Могу вам сообщить, что среди нас имеется один генеральный инспектор — Юрковский Владимир Сергеевич. Он жалует нам ящик консервов со своего стола!
    — Ну-у? — сказал кто-то.
    — Нет, это даже не остроумно. Кто же так шутит?
    Откуда-то из угла послышалось:
    — Э-э… здравствуйте.
    — Ба! Владимир Сергеевич? Как же мы вас не заметили?
    — Охамели мы здесь, братцы смерть-планетчики!
    — Владимир Сергеевич! Про консервы это правда?
    — Истинная правда, — сказал Юрковский.
    — Ура!