Романы > Стажеры > страница 56

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59,


    Михаил Антонович опомнился и резко затормозил.
    — Ну, что же ты? — не своим голосом закричал Юрковский. — Упустишь!
    Длинный черный обломок медленно, едва заметно для глаза наползал на странные камни.
    — Алешенька! — позвал Михаил Антонович. — Здесь в самом деле что-то очень странное! Можно я еще немножко спущусь? Плохо видно!
    Быков молчал.
    — Упустишь, упустишь, — рычал Юрковский.
    — Алешенька! — отчаянно закричал Михаил Антонович. — Я спущусь! На пять километров, а?
    Он судорожно сжимал рукоятки штурвала, стараясь не выпускать блестящий предмет из перекрестия. Черный обломок надвигался медленно и неумолимо. Быков не отвечал.
    — Да спускайся же, спускайся, — сказал Юрковский неожиданно спокойно.
    Михаил Антонович в отчаянии посмотрел на спокойно мерцающий экран метеоритного локатора и повел космоскаф вниз.
    — Алешенька, — бормотал он. — Я чуть-чуть, только чтобы из виду не упустить. Вокруг все спокойно, пусто.
    Юрковский торопливо щелкал затворами фотокамер. Черный длинный обломок наползал, наползал и, наконец, надвинулся, закрыв белые камни и блестящего паучка между ними.
    — Эх, — сказал Юрковский. — С твоим Быковым…
    Михаил Антонович затормозил.
    — Алешенька! — позвал он. — Вот и все.
    Быков все молчал, и тогда Михаил Антонович посмотрел на рацию. Прием был выключен.
    — Ай-яй-яй-яй! — закричал Михаил Антонович. — Как же это я… Локтем, наверное?
    Он включил прием.
    — …хаил, назад! Михаил, назад! Михаил, назад!.. — Монотонно повторял Быков.
    — Слышу, слышу, Алешенька! Здесь я нечаянно прием выключил.
    — Немедленно возвращайтесь назад, — сказал Быков.
    — Сейчас, сейчас, Алешенька! — сказал Михаил Антонович. — Мы уже все кончили и все в порядке… — он замолчал. Продолговатый черный обломок постепенно уплывал, открывая снова группу белых камней. Снова вспыхнул на Солнце серебристый паучок.
    — Что у вас там происходит? — спросил Быков. — Можете вы мне толком объяснить или нет?
    Юрковский, отпихнув Михаила Антоновича, нагнулся к микрофону.
    — Алексей! — крикнул он. — Ты помнишь сказку про гигантскую флюктуацию? Кажется, нам выпал-таки один шанс на миллиард!
    — Какой шанс?
    — Мы, кажется, нашли…
    — Смотри, смотри, Володенька! — пробормотал Михаил Антонович, с ужасом глядя на экран. Масса плотной серой пыли надвигалась сбоку, и над ней плыли наискосок десятки блестящих угловатых глыб. Юрковский даже застонал: сейчас заволочет, закроет, сомнет и утащит невесть куда и эти странные белые камни и этого серебристого паучка, и никто никогда не узнает, что это было…
    — Вниз! — заорал он. — Михаил, вниз!..
    Космоскаф дернулся.
    — Назад! — крикнул Быков. — Михаил, я приказываю: назад!
    Юрковский протянул руку и выключил прием.
    — Вниз, Миша, вниз… Только вниз… И поскорее.
    — Что ты, Володенька! Нельзя же — приказ! Что ты! — Михаил Антонович повернулся к рации. Юрковский поймал его за руку.
    — Посмотри на экран, Михаил, — сказал он. — Через двадцать минут будет поздно… — Михаил Антонович молча рвался к рации. — Михаил, не будь дураком… Нам выпал один шанс на миллиард… Нам никогда не простят… Да пойми ты, старый дурак!
    Михаил Антонович дотянулся-таки до рации и включил прием. Они услыхали, как тяжело дышит Быков.
    — Нет, они нас не слышат, — сказал он кому-то.
    — Миша, — хрипло зашептал Юрковский. — Я тебе не прощу никогда в жизни, Миша… Я забуду, что ты был моим другом, Миша… Я забуду, что мы были вместе на Голконде… Миша, это же смысл моей жизни, пойми… Я ждал этого всю жизнь… Я верил в это… Это, Пришельцы, Миша… — Михаил Антонович взглянул ему в лицо и зажмурился: он не узнал Юрковского. — Миша, пыль надвигается… Выводи под пыль, Миша, прошу, умоляю… Мы быстро, мы только поставим радиобакен и сразу вернемся. Это же совсем просто и неопасно, и никто не узнает…
    — Ну вот, что ты с ним будешь делать? — вскричал Быков.
    — Они что-то нашли, — сказал голос Жилина.
    — Нельзя ведь. Не проси. Нельзя. Ведь я же обещал. Он с ума сойдет от беспокойства. Не проси…
    Серая пелена пыли надвинулась вплотную.
    — Пусти, — сказал Юрковский. — Я сам поведу.
    Он стал молча выдирать Михаила Антоновича из кресла. Это было так дико и страшно, что Михаил Антонович совсем потерялся.
    — Ну, хорошо, — забормотал он. — Ну, ладно… Ну, подожди… — Он все никак не мог узнать лица Юрковского, это было похоже на жуткий сон.
    — Михаил Антонович! — позвал Жилин.
    — Я, — слабо сказал Михаил Антонович, и Юрковский изо всех сил ударил по рычажку бронированным кулаком. Металлическая перчатка срезала рычажок словно бритвой.
    — Вниз! — заревел Юрковский.
    Михаил Антонович, ужаснувшись, бросил космоскаф в двадцатикилометровую пропасть. Он весь содрогался от жалости и страшных предчувствий. Прошла минута, другая…
    Юрковский сказал ясным голосом:
    — Миша, Миша, я же понимаю…
    Ноздреватые каменные глыбы на экране росли, медленно поворачивались. Юрковский привычным движением надвинул на голову прозрачный колпак скафандра.
    — Миша, Миша, я же понимаю, — услышал Жилин голос Юрковского.
    Быков, сгорбившись, сидел перед рацией, обеими руками вцепившись в стойку бесполезного микрофона. Он мог только слушать, и пытаться понять, что происходит, и ждать, и надеяться. Вернутся — изобью в кровь, думал он. Этого паиньку штурмана и этого генерального мерзавца. Нет. Не изобью. Только бы вернулись. Только бы вернулись. Рядом — руки в карманы — молчал угрюмый Жилин.
    — Камни, — жалобно сказал Михаил Антонович, — камни…
    Быков закрыл глаза. Камни в Кольце. Острые, тяжелые. Летят, ползут, крутятся. Обступают. Подталкивают, отвратительно скрипят по металлу. Толчок. Потом толчок посильнее. Это еще ерунда, не страшно, горохом сыплется по обшивке ползучая мелочь, и это тоже ерунда, а вот где-то сзади надвигается тот самый тяжелый и быстрый, словно пущенный из гигантской катапульты, и локаторы еще не видят его за пеленой пыли, а когда увидят, будет все равно поздно… Лопается корпус, гармошкой складываются переборки, на миг мелькнет в трещине забитое камнем небо, пронзительно свистнет воздух, и люди становятся белыми и хрупкими как лед… Впрочем, они в скафандрах. Быков открыл глаза.
    — Жилин, — сказал он. — Иди к Маркушину и узнай, где второй космоскаф. Пусть приготовит для меня пилота.
    Жилин исчез.
    — Миша, — беззвучно позвал Быков. — Как-нибудь, Миша… Как-нибудь…
    — Вот он, — сказал Юрковский.
    — Ай-яй-яй-яй-яй, — сказал Михаил Антонович.
    — Километров пять?
    — Что ты, Володенька! Гораздо меньше… Правда, хорошо, когда камней нет?
    — Тормози понемногу. Я буду готовить бакен. Эх, зря, я рацию сломал, дурак…
    — Что же это может быть, Володенька? Смотри, какое чудище!..
    — Он их держит, видишь? Вот они где, пришельцы. А ты ныл!
    — Что ты, Володенька? Разве я ныл? Я так…


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь