Братья Стругацкие

Романы > Стажеры > страница 56

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59,

    Михаил Антонович опомнился и резко затормозил.
    — Ну, что же ты? — не своим голосом закричал Юрковский. — Упустишь!
    Длинный черный обломок медленно, едва заметно для глаза наползал на странные камни.
    — Алешенька! — позвал Михаил Антонович. — Здесь в самом деле что-то очень странное! Можно я еще немножко спущусь? Плохо видно!
    Быков молчал.
    — Упустишь, упустишь, — рычал Юрковский.
    — Алешенька! — отчаянно закричал Михаил Антонович. — Я спущусь! На пять километров, а?
    Он судорожно сжимал рукоятки штурвала, стараясь не выпускать блестящий предмет из перекрестия. Черный обломок надвигался медленно и неумолимо. Быков не отвечал.
    — Да спускайся же, спускайся, — сказал Юрковский неожиданно спокойно.
    Михаил Антонович в отчаянии посмотрел на спокойно мерцающий экран метеоритного локатора и повел космоскаф вниз.
    — Алешенька, — бормотал он. — Я чуть-чуть, только чтобы из виду не упустить. Вокруг все спокойно, пусто.
    Юрковский торопливо щелкал затворами фотокамер. Черный длинный обломок наползал, наползал и, наконец, надвинулся, закрыв белые камни и блестящего паучка между ними.
    — Эх, — сказал Юрковский. — С твоим Быковым…
    Михаил Антонович затормозил.
    — Алешенька! — позвал он. — Вот и все.
    Быков все молчал, и тогда Михаил Антонович посмотрел на рацию. Прием был выключен.
    — Ай-яй-яй-яй! — закричал Михаил Антонович. — Как же это я… Локтем, наверное?
    Он включил прием.
    — …хаил, назад! Михаил, назад! Михаил, назад!.. — Монотонно повторял Быков.
    — Слышу, слышу, Алешенька! Здесь я нечаянно прием выключил.
    — Немедленно возвращайтесь назад, — сказал Быков.
    — Сейчас, сейчас, Алешенька! — сказал Михаил Антонович. — Мы уже все кончили и все в порядке… — он замолчал. Продолговатый черный обломок постепенно уплывал, открывая снова группу белых камней. Снова вспыхнул на Солнце серебристый паучок.
    — Что у вас там происходит? — спросил Быков. — Можете вы мне толком объяснить или нет?
    Юрковский, отпихнув Михаила Антоновича, нагнулся к микрофону.
    — Алексей! — крикнул он. — Ты помнишь сказку про гигантскую флюктуацию? Кажется, нам выпал-таки один шанс на миллиард!
    — Какой шанс?
    — Мы, кажется, нашли…
    — Смотри, смотри, Володенька! — пробормотал Михаил Антонович, с ужасом глядя на экран. Масса плотной серой пыли надвигалась сбоку, и над ней плыли наискосок десятки блестящих угловатых глыб. Юрковский даже застонал: сейчас заволочет, закроет, сомнет и утащит невесть куда и эти странные белые камни и этого серебристого паучка, и никто никогда не узнает, что это было…
    — Вниз! — заорал он. — Михаил, вниз!..
    Космоскаф дернулся.
    — Назад! — крикнул Быков. — Михаил, я приказываю: назад!
    Юрковский протянул руку и выключил прием.
    — Вниз, Миша, вниз… Только вниз… И поскорее.
    — Что ты, Володенька! Нельзя же — приказ! Что ты! — Михаил Антонович повернулся к рации. Юрковский поймал его за руку.
    — Посмотри на экран, Михаил, — сказал он. — Через двадцать минут будет поздно… — Михаил Антонович молча рвался к рации. — Михаил, не будь дураком… Нам выпал один шанс на миллиард… Нам никогда не простят… Да пойми ты, старый дурак!
    Михаил Антонович дотянулся-таки до рации и включил прием. Они услыхали, как тяжело дышит Быков.
    — Нет, они нас не слышат, — сказал он кому-то.
    — Миша, — хрипло зашептал Юрковский. — Я тебе не прощу никогда в жизни, Миша… Я забуду, что ты был моим другом, Миша… Я забуду, что мы были вместе на Голконде… Миша, это же смысл моей жизни, пойми… Я ждал этого всю жизнь… Я верил в это… Это, Пришельцы, Миша… — Михаил Антонович взглянул ему в лицо и зажмурился: он не узнал Юрковского. — Миша, пыль надвигается… Выводи под пыль, Миша, прошу, умоляю… Мы быстро, мы только поставим радиобакен и сразу вернемся. Это же совсем просто и неопасно, и никто не узнает…
    — Ну вот, что ты с ним будешь делать? — вскричал Быков.
    — Они что-то нашли, — сказал голос Жилина.
    — Нельзя ведь. Не проси. Нельзя. Ведь я же обещал. Он с ума сойдет от беспокойства. Не проси…
    Серая пелена пыли надвинулась вплотную.
    — Пусти, — сказал Юрковский. — Я сам поведу.
    Он стал молча выдирать Михаила Антоновича из кресла. Это было так дико и страшно, что Михаил Антонович совсем потерялся.
    — Ну, хорошо, — забормотал он. — Ну, ладно… Ну, подожди… — Он все никак не мог узнать лица Юрковского, это было похоже на жуткий сон.
    — Михаил Антонович! — позвал Жилин.
    — Я, — слабо сказал Михаил Антонович, и Юрковский изо всех сил ударил по рычажку бронированным кулаком. Металлическая перчатка срезала рычажок словно бритвой.
    — Вниз! — заревел Юрковский.
    Михаил Антонович, ужаснувшись, бросил космоскаф в двадцатикилометровую пропасть. Он весь содрогался от жалости и страшных предчувствий. Прошла минута, другая…
    Юрковский сказал ясным голосом:
    — Миша, Миша, я же понимаю…
    Ноздреватые каменные глыбы на экране росли, медленно поворачивались. Юрковский привычным движением надвинул на голову прозрачный колпак скафандра.
    — Миша, Миша, я же понимаю, — услышал Жилин голос Юрковского.
    Быков, сгорбившись, сидел перед рацией, обеими руками вцепившись в стойку бесполезного микрофона. Он мог только слушать, и пытаться понять, что происходит, и ждать, и надеяться. Вернутся — изобью в кровь, думал он. Этого паиньку штурмана и этого генерального мерзавца. Нет. Не изобью. Только бы вернулись. Только бы вернулись. Рядом — руки в карманы — молчал угрюмый Жилин.
    — Камни, — жалобно сказал Михаил Антонович, — камни…
    Быков закрыл глаза. Камни в Кольце. Острые, тяжелые. Летят, ползут, крутятся. Обступают. Подталкивают, отвратительно скрипят по металлу. Толчок. Потом толчок посильнее. Это еще ерунда, не страшно, горохом сыплется по обшивке ползучая мелочь, и это тоже ерунда, а вот где-то сзади надвигается тот самый тяжелый и быстрый, словно пущенный из гигантской катапульты, и локаторы еще не видят его за пеленой пыли, а когда увидят, будет все равно поздно… Лопается корпус, гармошкой складываются переборки, на миг мелькнет в трещине забитое камнем небо, пронзительно свистнет воздух, и люди становятся белыми и хрупкими как лед… Впрочем, они в скафандрах. Быков открыл глаза.
    — Жилин, — сказал он. — Иди к Маркушину и узнай, где второй космоскаф. Пусть приготовит для меня пилота.
    Жилин исчез.
    — Миша, — беззвучно позвал Быков. — Как-нибудь, Миша… Как-нибудь…
    — Вот он, — сказал Юрковский.
    — Ай-яй-яй-яй-яй, — сказал Михаил Антонович.
    — Километров пять?
    — Что ты, Володенька! Гораздо меньше… Правда, хорошо, когда камней нет?
    — Тормози понемногу. Я буду готовить бакен. Эх, зря, я рацию сломал, дурак…
    — Что же это может быть, Володенька? Смотри, какое чудище!..
    — Он их держит, видишь? Вот они где, пришельцы. А ты ныл!
    — Что ты, Володенька? Разве я ныл? Я так…