Романы > Стажеры > страница 49

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59,


    — Что с тобой, Юрик? — воскликнул Михаил Антонович.
    Выглядел Юра предосудительно. Левый глаз был залит красно-синим синяком, нос деформировался, губы распухли и почернели. Левую руку он держал несколько на весу, пальцы правой были облеплены пластырями. Спереди на куртке виднелись наспех замытые темные пятна.
    — Я дрался, — хмуро ответил Юра.
    — С кем вы дрались, стажер?
    — Я дрался со Свирским.
    — Кто это?
    — Это один молодой астрофизик на обсерватории, — нетерпеливо пояснил Юрковский. — Почему вы подрались, кадет?
    — Он оскорбил девушку, — сказал Юра. Он глядел прямо в глаза Жилину. — Я потребовал, чтобы он извинился.
    — Ну?
    — Ну, и мы подрались.
    Жилин едва заметно одобрительно кивнул. Юрковский встал, прошелся по каюте и остановился перед Юрой, глубоко засунув руки в карманы халата.
    — Я так понимаю, кадет, — сказал он холодно, — что вы устроили в обсерватории мерзкий дебош.
    — Нет, — сказал Юра.
    — Вы избили сотрудника обсерватории.
    — Да, — сказал Юра. — Но я не мог иначе. Я должен был заставить его извиниться.
    — Заставил? — быстро спросил Жилин.
    Юра поколебался немного, затем сказал уклончиво:
    — В общем он извинился. Потом.
    Юрковский раздраженно сказал:
    — А, черт, при чем тут это, Иван!
    — Извините, Владимир Сергеевич, — смиренно сказал Иван.
    Юрковский снова повернулся к Юре.
    — Все равно это был дебош, — сказал он. — Так это выглядит, во всяком случае. Послушайте, кадет, я охотно верю, что вы действовали из самых лучших побуждений, но вам придется извиниться.
    — Перед кем? — сейчас же спросил Юра.
    — Во-первых, разумеется, перед Свирским.
    — А во-вторых?
    — Во-вторых, вы должны будете извиниться перед директором обсерватории.
    — Нет! — сказал Юра.
    — Придется.
    — Нет.
    — Что значит — нет? Вы устроили драку в его обсерватории. Это отвратительно. И вы отказываетесь извиниться?
    — Я не стану извиняться перед подлецом, — ровным голосом сказал Юра.
    — Молчать, стажер! — проревел Быков.
    Воцарилось молчание. Михаил Антонович горестно вздыхал и качал головой. Юрковский с изумлением глядел на Юру.
    Жилин вдруг оттолкнулся от стены, подошел к Юре и положил руку ему на плечо.
    — Простите, Алексей Петрович, — сказал он. — Мне кажется, надо дать Бородину рассказать все по порядку.
    — А кто ему мешает? — сердито сказал Быков. Было видно, что он очень недоволен всем происходящим.
    — Рассказывай, Юра, — сказал Жилин.
    — Что тут рассказывать? — тихо начал Юра. Затем он закричал: — Это надо видеть! И слышать! Этих дураков надо немедленно спасать! Вы говорите — обсерватория, обсерватория! А это притон! Здесь люди плачут, понимаете? Плачут!
    — Спокойно, кадет, — сказал Юрковский.
    — Я не могу спокойно! Вы говорите извиняться… Я не стану извиняться перед инквизитором! Перед мерзавцем, который науськивает дураков друг на друга и на девушку! Куда вы смотрите, генеральный инспектор? Все это заведение пора давно эвакуировать на Землю, они скоро на четвереньки станут, начнут кусаться!
    — Успокойся и расскажи по порядку, — сказал Жилин.
    И Юра рассказал. Как он встретился с Зиной Шатровой, и как она плакала, и как он понял, что необходимо вмешаться немедленно, и он начал со Свирского, который до того оброс шерстью, что верил всяким гадостям о любимой девушке. Как он заставил Аверина со Свирским "поговорить по душам", и как выяснилось, что Свирский никогда не называл Аверина бездарью и подхалимом, и что Аверин даже не подозревал, что его неоднократно выводили ночью из комнаты Зины. Как отобрали у контролера Дитца гитару и узнали, что он никогда не распускал слухов про Базанова и Таню Оленину… И как сразу обнаружилось, что все это проделки Кравца и что Шершень не может не знать о них, и он-то и есть главный негодяй…
    — Ребята прислали меня к вам, Владимир Сергеевич, чтобы вы что-нибудь сделали. И вы лучше что-нибудь сделайте, иначе они сами сделают… Они уже готовы.
    Юрковский сидел в кресле за столом, и лицо у него было такое старое и жалкое, что Юра остановился и растерянно оглянулся на Жилина. Но Жилин опять еле заметно кивнул.
     — За эти слова вы тоже ответите, — процедил сквозь зубы Шершень.
    — Замолчи! — закричал маленький смуглый Аверин, сидевший рядом с Юрой. — Не смей перебивать! Товарищи, как он смеет все время перебивать?
    Юрковский переждал шум и продолжил:
    — Все это до того омерзительно, что я вообще исключал возможность такого явления, и понадобилось вмешательство постороннего человека, мальчишки, чтобы… Да. Омерзительно. Я не ждал этого от вас, молодые. Как это оказалось просто — вернуть вас в первобытное состояние, поставить вас на четвереньки три года, один честолюбивый маньяк и один провинциальный интриган. И вы согнулись, озверели, потеряли человеческий облик. Молодые, веселые, честные ребята… Какой стыд!
    Юрковский сделал паузу и оглядел астрономов. Все это сейчас зря, подумал он. Им не до меня. Они сидели кучкой и с ненавистью смотрели на Шершня и Кравца.
    — Ладно. Нового директора вам пришлют с Титана. Два дня можете митинговать и думать. Думайте. Вы, бедные и слабые, вам говорю: думайте! А сейчас идите.
    Они поднялись и, понурившись, пошли из кабинета. Шершень тоже встал и, нелепо качаясь на магнитных башмаках, подошел к Юрковскому вплотную.
    — Это самоуправство, — сипло сказал он. — Вы нарушаете работу обсерватории.
    Юрковский гадливо отстранил его.
    — Слушайте, Шершень, — сказал он. — На вашем месте я бы застрелился.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь