Романы > Гадкие лебеди > страница 12

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51,

Глава 4


    — Давно я вас не видел в городе, — сказал Павор насморочным голосом.
    — Не так уж давно, — возразил Виктор. — Всего два дня.
    — Можно с вами посидеть, или вы хотите побыть вдвоем? — спросил Павор.
    — Садитесь, — вежливо сказала Диана.
    Павор сел напротив нее и крикнул: "Официант, двойной коньяк!" Смеркалось, швейцар задергивал шторы на окнах. Виктор включил торшер.
    — Я вами восхищаюсь, — обратился Павор к Диане. — Жить в такой комнате и сохранить прекрасный цвет лица… — Он чихнул. — Извините. Эти дожди меня доконают… Как работается? — спросил он Виктора.
    — Неважно. Не могу я работать, когда пасмурно — все время хочется выпить.
    — Что это за скандал вы учинили у полицмейстера? — спросил Павор.
    — А, чепуха, — сказал Виктор. — Искал справедливости.
    — А что случилось?
    — Скотина бургомистр охотился на мокрецов с капканами. Один попался, повредил ногу. Я взял капкан, пошел в полицию и потребовал расследования.
    — Так, — сказал Павор. — А дальше?
    — В этом городе странные законы. Поскольку заявления от потерпевшего не поступило, считается, что преступления не было, а был несчастный случай, в коем никто, кроме потерпевшего не повинен. Я сказал полицмейстеру, что приму это к сведению, а он мне объявил, что это угроза; на чем мы и расстались.
    — А где это случилось? — спросил Павор.
    — Около санатория.
    — Около санатория? Что это мокрецу понадобилось около санатория?
    — По-моему, это никого не касается, — резко сказала Диана.
    — Конечно, — сказал Павор — Я просто удивился… — Он сморщился, зажмурил глаза и со звоном чихнул. — Фу, черт, — сказал он. — Прошу прощения.
    Он полез в карман и вытащил большой носовой платок. Что-то со стуком упало на пол. Виктор нагнулся. Это был кастет. Виктор поднял его и протянул Павору.
    — Зачем вы это таскаете? — спросил он.
    Павор, зарывшись лицом в носовой платок, смотрел на кастет покрасневшими глазами.
    — Это все из-за вас, — произнес он сдавленным голосом и высморкался. — Это вы меня напугали своим рассказом… А между прочим, говорят, здесь действует какая-то местная банда. То ли бандиты, то ли хулиганы, а мне, знаете ли, не нравится, когда меня бьют.
    — Вас часто били? — спросила Диана.
    Виктор посмотрел на нее. Она сидела в кресле, положив ногу на ногу и курила, опустив глаза. Бедный Павор, подумал Виктор. Сейчас тебя отошьют… Он протянул руку и одернул юбку у нее на коленях.
    — Меня? — сказал Павор. — Неужели у меня вид человека, которого часто бьют? Это надо поправить. Официант, еще двойной коньяк!… Да, так на следующий день я зашел в слесарную мастерскую, и мне там в два счета смастерили эту штуку. — Он с довольным видом осмотрел кастет. — Хорошая штучка, даже Голему понравилась…
    — Вас так и не пустили в лепрозорий? — спросил Виктор.
    — Нет, не пустили, и надо понимать, не пустят. Я уже разуверился. Я уже написал жалобы в три департамента, а теперь сижу и сочиняю отчет, — пожаловался Павор. — На какую сумму лепрозорий в минувшем году получил подштанников. Отдельно мужских, отдельно женских. Дьявольски увлекательно.
    — Напишите, что у них не хватает медикаментов, — посоветовал Виктор. Павор удивленно поднял брови, а Диана лениво сказала:
    — Лучше бросьте вашу писанину, а выпейте стакан горячего вина и ложитесь спать.
    — Намек понял, — сказал Павор со вздохом. — Придется идти… Вы знаете, в каком я номере? — спросил он Виктора. — Навестили бы как-нибудь.
    — Двести тридцать третий, — сказал Виктор. — Обязательно.
    — До свидания, — сказал Павор, поднимаясь. — Желаю приятно провести вечер.
    Они смотрели, как он подошел к стойке, взял бутылку красного вина и пошел к выходу.
    — Язык у тебя длинный, — сказала Диана,
    — Да, — согласился Виктор. — Виноват. Понимаешь, он мне что-то нравится.
    — А мне — нет, — сказала Диана.
    — И доктору Р. Квадриге тоже — нет. Интересно, почему?
    — Морда у него мерзкая, — ответила Диана. — Белокурая бестия. Знаю я таких. Настоящие мужчины. Без чести, без совести, повелители дураков.
    — Вот тебе и на, — удивился Виктор. — А я-то думал, что такие мужчины должны тебе нравиться.
    — Теперь нет мужчин, — возразила Диана. — Теперь либо фашисты, либо бабы.
    — А я? — осведомился Виктор с интересом.
    — Ты? Ты слишком любишь маринованные миноги. И одновременно справедливость.
    — Правильно. Но, по-моему, это хорошо.
    — Это неплохо. Но если бы тебе пришлось выбирать, ты бы выбрал миноги, вот что плохо. Тебе повезло, что у тебя талант.
    — Что это ты такая злая сегодня? — спросил Виктор.
    — А я вообще злая. У тебя — талант, у меня — злость. Если у тебя отобрать талант, а у меня — злость, то останутся два совокупляющихся нуля.
    — Нуль нулю рознь, — заметил Виктор. — Из тебя даже нуль получился бы не плохой — стройный, прекрасно сложенный нуль. И, кроме того, если у тебя отобрать твою злость — ты станешь доброй, что тоже в общем неплохо…
    — Если у меня отобрать злость я стану медузой. Чтобы я стала доброй, нужно заменить злость добротой.
    — Забавно, — сказал Виктор. — Обычно женщины не любят рассуждать. Но уж когда начинают, то становятся удивительно категоричными. Откуда ты, собственно, взяла, что у тебя только злость и никакой доброты? Так не бывает. Доброта в тебе тоже есть, только она не заметна за злостью. В каждом человеке намешано всего понемножку, а жизнь выдавливает из этой смеси что-нибудь на поверхность…
    В зал ввалилась компания молодых людей, и сразу стало шумно. Молодые люди чувствовали себя непринужденно: они обругали официанта, погнали его за пивом, а сами обсели столик в дальнем углу и принялись громко разговаривать и гоготать во все горло. Здоровенный губастый дылда с румяными щеками, прищелкивая на ходу пальцами и пританцовывая, направился к стойке. Тэдди ему что-то подал, он, оттопырив мизинец, взял рюмку двумя пальцами, повернулся к стойке спиной, оперся на нее локтями и скрестил ноги, победительно оглядывая пустой зал. "Привет, Диана! — заорал он. — Как жизнь?" Диана равнодушно улыбнулась ему.
    — Что это за диво? — спросил Виктор.
    — Некий Фламин Ювента, — ответила Диана. — Племянничек полицмейстера.
    — Где-то я его видел, — сказал Виктор.
    — Да ну его к черту, — нетерпеливо сказала Диана. — Все люди медузы, и ничего в них такого не замешано. Попадаются изредка настоящие, у которых есть что-нибудь свое — доброта, талант, злость… Отними у них это, и ничего не останется, станут медузами, как и все. Ты, кажется, вообразил, что нравишься мне своим пристрастием к миногам и справедливости? Чепуха! У тебя талант, у тебя книги, у тебя известность, а в остальном ты такая же дремучая рохля, как и все.
    — То что ты говоришь, — объявил Виктор, — до такой степени неправильно, что я даже не обижаюсь. Но ты продолжай, у тебя очень интересно меняется лицо, когда ты говоришь. Он закурил и передал ей сигарету. — Продолжай.
    — Медузы, — сказала она горько. — Скользкие глупые медузы. Копаются, ползают, стреляют, сами не знают, чего хотят, ничего не умеют, ничего по-настоящему не любят… как черви в сортире.
    — Это неприлично, — сказал Виктор. — Образ, несомненно выпуклый, но решительно не аппетитный. И вообще все это банальности. Диана, милая моя, ты не мыслитель. В прошлом веке в провинции это еще как-то звучало бы… общество, по крайней мере, было бы сладко шокировано, и бледные юноши с горящими глазами таскались бы за тобой по пятам. Но сегодня это уже очевидности. Сегодня уже все знают, что есть человек. Что с человеком делать — вот вопрос. Да и то признаться, уже навяз в зубах.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь