Романы > Страна багровых туч > страница 35

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76,

    После минутной паузы Спицын заговорил снова:
    — Ну хорошо, положим, что-нибудь не в порядке с антеннами. Но ведь такую радиостанцию, как на Седьмом полигоне, можно принимать прямо на корпус. Да и что могло бы случиться с антеннами? Ничего не понимаю! Ведь ни звука, ни шороха… Конечно, Ляхов прав. Это все наша скорость… Земля! Земля! Вэ-шестнадцать, почему молчите? Я "Хиус". Даю настройку: раз, два, три…
    — Может быть, Юрковский прав и мы действительно провалились в какую-нибудь четырехмерную яму? — сказал Ермаков.
    Юрковский гулко покашлял. Ермаков подошел к двери:
    — Вы все здесь?
    — Здесь, Анатолий Борисович. Сидим, ждем.
    — Что вы думаете по поводу этого?
    — Я уже сказал, что я думаю… — Юрковский пожал плечами.
    — Может быть, может быть… Но от всех этих искривленных пространств очень попахивает математической мистикой.
    — Как угодно, — спокойно сказал Юрковский. — Мне это мистикой не кажется. Я думаю, легко убедиться, что это самая настоящая объективная реальность, данная нам в ощущениях.
    — И еще как данная, — добавил Дауге.
    Ермаков помолчал.
    — Где Михаил?
    — В кают-компании, вафли лопает.
    — Надо будет…
    Радостный крик Богдана прервал Ермакова:
    — Отвечают! Отвечают!
    Все вскочили на ноги. Сухой, надтреснутый голос устало произнес:
    — Я Вэ-шестнадцать. Я Вэ-шестнадцать. "Хиус", "Хиус", отвечайте. "Хиус", отвечайте. Я Вэ-шестнадцать. Даю настройку: раз, два, три, четыре. Три, два, один. "Хиус", отвечайте…
    — Это Зайченко, — пробормотал Юрковский.
    Богдан торопливо заговорил:
    — Вэ-шестнадцать, слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я "Хиус", слышу вас хорошо. Почему так долго не отвечали?
    — Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать, — не обращая, по-видимому, никакого внимания на ответ Богдана, продолжал Зайченко. — "Хиус", почему не отвечаете? Почему замолчали? "Хиус", отвечайте. Я Вэ-шестнадцать…
    — Мы их слышим, они нас — нет, — сказал Дауге. — Час от часу не легче. Ну-ка…
    — Я "Хиус", слышу хорошо, — упавшим голосом повторял Богдан. — Я "Хиус", слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я "Хиус"…
    — Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать. "Хиус", отвечайте…
    Прошел час. Тем же монотонным, полным безнадежного ожидания голосом Седьмой полигон вызывал "Хиус". Так же монотонно и устало отвечал Богдан. Седьмой полигон не слышал его. Пространство доносило до "Хиуса" радиосигналы с Земли, но не пропускало его радиосигналы. Ермаков неустанно расхаживал по рубке. Юрковский сидел неподвижно с закрытыми глазами. Дауге барабанил по колену костяшками пальцев. Быков вздыхал и гладил ладонями колени. В рубку, посасывая пустую трубочку, прошел Крутиков.
    — Я Вэ-шестнадцать. "Хиус", отвечайте…
    Что-то зашуршало и затрещало в эфире. Новый, незнакомый голос ворвался в планетолет, задыхающийся и хриплый голос:
    — Хильфе! Хильфе! Сэйв ауа соулз! На помосч! На помосч! Тэйк ауа пеленгз!
    Юрковский торопливо поднялся. Замер, остановившись как вкопанный, Ермаков. Дауге схватил Быкова за руку.
    — Хильфе! Хильфе! — надрывался незнакомец. — Ин ту-три ауаз ви ар дан… Баллонен… На помосч! Кончается… — Голос потонул в неистовом треске и взвизгивании.
    — Что это? — пробормотал Быков.
    — Кто-то гибнет, просит помощи, Алексей… — одними губами прошептал Дауге.
    — …Координатен… цвай ун цванциг… двадцать два… Задохнемся… Цум аллес…
    — Спицын, на пеленгатор, живо! — приказал Ермаков.
    — Есть!..
    — Ауа пеленгз… тэйк ауа пеленгз… Унзерен пеленген…
    — Немедленно идти к нему! — крикнул Юрковский.
    — Вопрос — куда?
    — Спицын, что у вас там?
    После короткой паузы раздался изменившийся голос Спицына:
    — Пеленг не берется!
    — Как — не берется?
    — Не берется, Анатолий Борисович, — дрожащим тенорком простонал Спицын. — Сами убедитесь…
    Не сговариваясь, не оглядываясь друг на друга, Юрковский, а за ним Дауге и Быков протиснулись в рубку. Быков заглянул через плечо Ермакова. Тонкая длинная стрелка медленно и вяло кружилась по циферблату, нигде не задерживаясь и слегка подрагивая на ходу. Юрковский выругался.
    — Хильфе! Хильфе!.. На помосч… Тасукэтэ курэ! Наши пеленги…
    Все растерянно глядели друг на друга. Богдан с остервенением крутил барабан настройки пеленгатора; щелкая рычажками, включал и отключал какие-то приборы. Взять пеленг не удавалось.
    — Заколдованное место, — прошептал Богдан, вытирая со лба пот.
    — Это позор для нас, — тихо сказал Дауге, — люди гибнут…
    Ермаков стремительно повернулся к нему:
    — Почему вы в рубке? Кто разрешил? Марш за дверь, вы, трое…
    На ступеньках Юрковский присел на корточки и уткнул подбородок в ладони. Быков и Дауге стали рядом.
    — На помосч! На помосч! — надрывался хриплый голос. — Эврибоди ху хиарз ас, хэлп!
    Быков, затаив дыхание, слушал. Он не знал, кто взывает о помощи, не знал, что произошло там, он чувствовал только, всем существом своим чувствовал страшное отчаяние, сквозившее в каждом звуке этого голоса.
    — Если бы только знать, где они находятся!.. — прошептал Юрковский.
    — Черт! — злобно выкрикнул Дауге. — Неужели никто, кроме нас, их не слышит?
    — Насколько я знаю, кроме нас сейчас в полете не менее семи кораблей. Из них только два — китайский и английский — имеют некоторый запас свободного хода. Но все равно, пока они рассчитают новую траекторию, пройдет не менее часа… Странно, что мы их не слышим все-таки…
    — Кого?
    — Тех… других…
    — Только "Хиус" мог бы лететь без всяких расчетов траекторий, прямо на пеленг, — сказал Дауге.
    — Был бы пеленг…
    В дверях появился Ермаков, бледный, с блестящими, словно стеклянными, глазами.
    — Спускайтесь в каюты, товарищи! — приказал он. — Укладывайтесь по койкам, пришвартуйтесь к ним. Попробуем выскочить из этого проклятого мешка. Ускорение превысит норму в четыре раза — имейте в виду. Дауге, покажете Быкову, как вести себя при перегрузке.
    — Есть!
    Юрковский поднялся и первым пошел вниз. И тут из рубки раздались новые звуки. Чей-то резкий, уверенный голос на скверном английском спрашивал:
    — Ху токс? Хиар ми? Ху токс? Ай тэйкн ёр пеленгз…
    Тот, кто звал на помощь, взволнованно ответил:
    — Ай хиар ю олл райт!
    — Спик чайниз?
    — Но…
    — Спик рашн?
    — Да-да, говорью и понимайю… Вы русски?
    — Нет. С вами говорит командир звездолета КСР "Ян-цзы" Лу Ши-эр. ("Добрый старый Лу!" — прошептал Юрковский.) Мы слышим вас давно, но у нас только направленный передатчик, а ваш пеленг удалось взять лишь несколько минут назад. С кем я говорю?
    — Профессор… университи ов Кэмбридж… Роберт Ллойд. На борту корабля "Стар"… Ужасная авария…
    Они заговорили по-английски.
    — Мы идем к вам по пеленгу, — сообщил Лу.