Романы > Град обреченный > страница 66

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96,


    — Где надо, там и нашел, — сказал Изя. — Погоди, в экспедиции мы столько найдем — домой не дотащишь…
    Андрей поставил чашечку с кофе. Этот аспект экспедиции в голову ему еще не приходил, и он моментально ощутил необычайный подъем, представив себе уникальный набор кольтов, браунингов, маузеров, наганов, парабеллумов, зауэров, вальтеров… и дальше, в глубь времен: дуэльных лефоше и лепажей… огромных абордажных пистолетов со штыком… великолепных самоделок с Дальнего Запада… всех этих неописуемых драгоценностей, о которых он и мечтать не решался, читая и перечитывая каталог частного собрания миллионера Бруннера, каким-то чудом занесенный в Город. Футляры, ящики, склады оружия… Может быть, "чешску збройовку" повезет найти, с шалльдампфером… или "астру-девятьсот"… а может быть, черт побери, и "девятку" — "маузер-ноль-восемь", редкость, мечта… Да-а…
    — А противотанковые мины ты не собираешь? — спросил Изя. — Или, скажем, кулеврины?
    — Нет, — сказал Андрей, радостно улыбаясь. — Я только личное стрелковое оружие…
    — А то вот предлагают по случаю базуку, — сказал Изя. — Недорого просят — всего двести тугриков.
    — Насчет базук, братец, иди к Румеру, — сказал Андрей.
    — Спасибо. У Румера я уже бывал, — сказал Изя, и улыбка его застыла.
    А, ч-черт, подумал Андрей с неловкостью, но тут, к счастью, вернулся Гейгер. Он был доволен.
    — А ну-ка, налейте чашечку президенту, — сказал он. — О чем вы здесь?..
    — О литературе и искусстве, — сказал Изя.
    — О литературе? — Гейгер отхлебнул кофе. — Ну-ка, ну-ка! Что именно мои советники говорят о литературе?
    — Да треплется он, — сказал Андрей. — О моей коллекции мы говорили, а не о литературе.
    — А что это вдруг тебя заинтересовала литература? — спросил Изя, с любопытством глядя на Гейгера. — Такой был всегда практичный президент…
    — Потому и заинтересовала, что практичный, — сказал Гейгер. — Считайте, — предложил он и принялся загибать пальцы. — В Городе выходят: два литературных журнала, четыре литературных приложения к газетам, по крайней мере десяток серийных выпусков приключенческой белиберды… вот и все, кажется. И еще полтора десятка названий книг в год. И при этом — ничего сколько-нибудь приличного. Я говорил со сведущими людьми. Ни до Поворота, ни после в Городе не появилось ни одного сколько-нибудь значительного литературного произведения. Одна макулатура. В чем дело?
    Андрей и Изя переглянулись. Да, Гейгер всегда умел удивить, ничего не скажешь.
    — Что-то я тебя все-таки не понимаю, — сказал Изя Гейгеру. — Какое, собственно, тебе до этого дело? Ищешь писателя, чтобы поручить ему свое жизнеописание?
    — А если без шуточек? — терпеливо сказал Гейгер. — В Городе миллион человек. Больше тысячи числятся литераторами. И все бездари. То есть, сам я, конечно, не читаю…
    — Бездари, бездари, — кивнул Изя. — Правильно тебя информировали. Ни Толстых, ни Достоевских не видно. Ни Львов, ни даже Алексеев…
    — А в самом деле, почему? — спросил Андрей.
    — Писателей выдающихся — нет, — продолжал Гейгер. — Художников — нет. Композиторов — нет. Этих… скульпторов тоже нет.
    — Архитекторов нет, — подхватил Андрей. — Киношников нет…
    — Ничего такого нет, — сказал Гейгер. — Миллион человек! Меня это сначала просто удивило, а потом, честно говоря, встревожило.
    — Почему? — сейчас же спросил Изя.
    Гейгер в нерешительности пожевал губами.
    — Трудно объяснить, — признался он. — Сам я, лично, не знаю, зачем все это нужно, но я слыхал, что в каждом порядочном обществе все это есть. А раз у нас этого нет, значит, что-то не в порядке… Я рассуждаю так. Ну, хорошо: до Поворота жизнь в Городе была тяжелая, стоял кабак, и было, предположим, не до изящных искусств. Но вот жизнь в общем налаживается…
    — Нет, — перебил его Андрей задумчиво. — Это здесь ни при чем. Насколько я знаю, лучшие мастера мира работали как раз в обстановке ужасных кабаков. Тут нет никакой закономерности. Мастер мог быть нищим, сумасшедшим, пьяницей, а мог быть и вполне обеспеченным, даже богатым человеком, как Тургенев, например… Не знаю.
    — Во всяком случае, — сказал Изя Гейгеру, — если ты собираешься, например, резко повысить уровень жизни своих литераторов…
    — Да! Например! — Гейгер снова отхлебнул кофе и, облизывая губы, стал смотреть на Изю прищуренными глазами.
    — Ничего из этого не выйдет, — сказал Изя с каким-то удовлетворением. — И не надейся!
    — Погодите, — сказал Андрей. — А может быть, талантливые творческие люди просто не попадают в Город? Не соглашаются сюда идти?
    — Или, скажем, им не предлагают, — сказал Изя.
    — Бросьте, — сказал Гейгер. — Пятьдесят процентов населения Города — молодежь. На Земле они были никто. Как можно было определить, творческие они или нет?
    — А может быть, как раз и можно определить, — сказал Изя.
    — Пусть так, — сказал Гейгер. — В Городе несколько десятков тысяч человек, которые родились и выросли здесь. Как с ними? Или талант — это обязательно наследственное?
    — Вообще-то, действительно, странно, — сказал Андрей. — Инженеры в Городе есть прекрасные. Ученые — очень неплохие. Может быть, не Менделеевы, но на крепком мировом уровне. Взять того же Бутца… Талантливых людей пропасть — изобретатели, администраторы, ремесленники… вообще всякие прикладники…
    — То-то и оно, — сказал Гейгер. — Это-то меня и удивляет.
    — Слушай, Фриц, — сказал Изя. — Ну, зачем тебе лишние хлопоты? Ну, появятся у тебя талантливые писатели, ну, начнут они тебя костерить в своих гениальных произведениях — и тебя, и твои порядки, и твоих советников… И пойдут у тебя самые неприятные неприятности. Сначала ты будешь их уговаривать, потом начнешь грозить, потом придется тебе их сажать…
    — Да почему это они будут меня обязательно костерить? — возмутился Гейгер. — А может быть, наоборот — воспевать?
    — Нет, — сказал Изя. — Воспевать они не станут. Тебе же Андрей сегодня объяснил насчет ученых. Так вот, великие писатели тоже всегда брюзжат. Это их нормальное состояние, потому что они — это больная совесть общества, о которой само общество, может быть, даже и не подозревает. А поскольку символом общества являешься в данном случае ты, тебе в первую очередь и накидают банок… — Изя хихикнул. — Воображаю, как они расправятся с твоим Румером!
    Гейгер пожал плечом.
    — Конечно, если у Румера есть недостатки, настоящий писатель обязан их изобразить. На то он и писатель, чтобы врачевать язвы…
    — Сроду писатели не врачевали никаких язв, — возразил Изя. — Больная совесть просто болит, и все…
    — В конце концов, не в этом дело, — прервал его Гейгер. — Ты мне прямо ответь: нынешнее положение ты считаешь нормальным или нет?
    — А что считать за норму? — спросил Изя. — Можно считать нормальным положение на Земле?
    — Понес, понес! — сказал Андрей, сморщившись. — Тебя же просто спрашивают: может существовать общество без творческих талантов? Правильно я понял, Фриц?
    — Я даже спрошу точнее, — сказал Гейгер. — Нормально ли, чтобы миллион человек — все равно, здесь или на Земле, — за десятки лет не дал ни одного творческого таланта?
    Изя молчал, рассеянно теребя свою бородавку, а Андрей сказал:
    — Если судить, скажем, по Древней Греции, то очень ненормально.
    — Тогда в чем же дело? — спросил Гейгер.
    — Эксперимент есть Эксперимент, — сказал Изя. — Но если судить, например, по монголам, то у нас все в порядке.
    — Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно спросил Гейгер.
    — Ничего особенного, — удивился Изя. — Просто их тоже миллион, а может быть, даже и больше. Можно привести в пример еще, скажем, корейцев… почти любую арабскую страну…
    — Ты еще возьми цыган, — сказал Гейгер недовольно.
    Андрей оживился.
    — А кстати, ребята, — сказал он. — А цыгане в Городе есть?
    — Провалиться вам! — сердито сказал Гейгер. — Совершенно невозможно с вами серьезно разговаривать…
    Он хотел добавить еще что-то, но тут на пороге возник румяный Паркер, и Гейгер сейчас же посмотрел на часы.
    — Ну, все, — сказал он, поднимаясь. — Понеслось!.. — Он вздохнул и принялся застегивать френч. — По местам! По местам, советники! — сказал он.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь