Романы > Град обреченный > страница 42

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96,

Часть III. Редактор

1


    В городе издавна выходили четыре ежедневные газеты, но Андрей прежде всего взялся за пятую, которая начала выходить совсем недавно, недели за две до наступления "тьмы египетской". Газетка эта была маленькая, всего на двух полосах, — не газета, собственно, а листок, — и выпускала этот листок партия Радикального возрождения, выделившаяся из левого крыла партии радикалов. Листок "Под знаменем Радикального возрождения" был ядовитый, агрессивный, злобный, но люди, издававшие его, были всегда великолепно информированы и, как правило, очень хорошо знали, что происходит в Городе вообще и в правительстве в частности.
    Андрей просмотрел заголовки: "Фридрих Гейгер предупреждает: вы погрузили город во тьму, во мы не дремлем!"; "Радикальное возрождение — единственная действенная мера против коррупции"; "А все-таки, мэр, куда делось зерно с городских складов?"; "Плечом к плечу — вперед! Встреча Фридриха Гейгера с вождями крестьянской партии"; "Мнение рабочих сталелитейного: скупщиков зерна — на фонарь!"; "Так держать, Фриц! Мы с тобой! Митинг домашних хозяек-эрвисток"; "Снова павианы?". Карикатура: задастый мэр, восседая на куче зерна, — надо понимать, того самого, которое исчезло с городских складов, — раздает оружие мрачным личностям уголовного вида. Подпись: "А ну-ка, объясните им, ребятки, куда девалось зерно!"
    Андрей бросил листок на стол и почесал подбородок. Откуда у Фрица столько денег на штрафы? Господи, до чего все надоело! Он встал, подошел к окну, выглянул. В жирной сырой тьме, еле подсвеченной уличными фонарями, грохотали телеги, слышался сиплый мат, надсадный прокуренный кашель, время от времени звонко ржали лошади. Второй день в окутанный мраком город съезжались фермеры.
    В дверь постучались, вошла секретарша с пачкой гранок. Андрей досадливо отмахнулся:
    — Убукате, Убукате отдайте…
    — Господин Убуката у цензора, — робко возразила секретарша.
    — Не будет же он там ночевать, — раздраженно сказал Андрей. — Вернется, тогда и отдадите…
    — Но метранпаж…
    — Все! — грубо сказал Андрей. — Ступайте.
    Секретарша ретировалась. Андрей зевнул, сморщился от боли в затылке, вернулся к столу, закурил. Голова трещала, во рту было мерзко. И вообще все было мерзко, темно, слякотно. Тьма египетская… Откуда-то издалека донеслись выстрелы — слабое потрескивание, словно ломали сухие сучья. Андрей снова поморщился и взял "Эксперимент" — правительственную газету на шестнадцати полосах.

    Мэр предупреждает эрвистов: правительство не спит, правительство видит все!
    Эксперимент есть эксперимент. Мнение нашего научного обозревателя по поводу солнечных явлений.
    Темные улицы и темные личности. Комментарий политического консультанта муниципалитета к последней речи Фридриха Гейгера.
    Справедливый приговор. Алоиз Тендер приговорен к расстрелу за ношение оружия.
    "У них там что-то испортилось. Ничего, починят", — говорит мастер-электрик Теодор У. Питерс.
    Берегите павианов, они — ваши добрые друзья! Резолюция последнего собрания общества покровительства животным.
    Фермеры — надежный костяк нашего общества. Встреча мэра с вождями крестьянской партии.
    Волшебник из лаборатории над обрывом. Сообщения о последних работах по бессветному выращиванию растений.
    Снова "Падающие Звезды"?
    У нас есть броневики. Интервью с полицейпрезидентом.
    Хлорелла не паллиатив, а панацея.
    Арон Вебстер смеется, Арон Вебстер поет! Пятнадцатый благотворительный концерт знаменитого комика.

    Андрей сгреб всю эту кучу бумаги, скатал в ком и зашвырнул в угол. Все это казалось нереальным. Реальной была тьма, двенадцатый день стоявшая над Городом, реальностью были очереди перед хлебными магазинами, реальностью был этот зловещий стук расхлябанных колес под окнами, вспыхивающие в темноте красные огоньки цигарок, глухое металлическое позвякивание под брезентом в деревенских колымагах. Реальностью была стрельба, хотя до сих пор никто толком не знал, кто и в кого стреляет… И самой скверной реальностью было тупое похмельное гудение в бедной голове и огромный шершавый язык, который не помещался во рту и который хотелось выплюнуть. Портвейн с сырцом — с ума сошли, и больше ничего! Ей-то что, валяется себе под одеялом, отсыпается, а ты тут пропадай… Скорее бы все это разваливалось уже к чертовой матери, что ли… Надоело небо коптить, и шли бы они в глубокую задницу со своими экспериментами, наставниками, эрвистами, мэрами, фермерами, зерном этим вонючим… Тоже мне, экспериментаторы великие — солнечного света обеспечить не могут. А сегодня еще в тюрьму идти, тащить Изе передачу… Сколько ему еще сидеть осталось? Четыре месяца… Нет, шесть. Сука Фриц, его бы энергию да на мирные цели! Вот ведь не унывает человек. Все ему в жилу. Из прокуратуры выперли — партию создал, планы какие-то строит, борьба с коррупцией, да здравствуют возрождение, с мэром вот сцепился… А хорошо бы сейчас пойти в мэрию, взять господина мэра за седой благородный загривок, ахнуть мордой об стол: "Где хлеб, зараза? Почему солнце не горит?" и под ж… — ногой, ногой, ногой…
    Дверь распахнулась, ахнув о стену, и вошел Кэнси, маленький, стремительный и сразу видно, что в ярости — глаза щелками, мелкие зубы оскалены, смоляная шевелюра дыбом. Андрей мысленно застонал. Опять сейчас потащит с кем-нибудь воевать, подумал он с тоской.
    Кэнси подошел и шваркнул об стол перед Андреем пачку гранок, исполосованных красным карандашом.
    — Я этого печатать не буду! — объявил он. — Это саботаж!
    — Ну, что у тебя опять? — спросил Андрей уныло. — С цензором поцапался, что ли? — Он взял гранки и уставился в них, ничего не понимая, да и не видя ничего, кроме красных линий и загогулин.
    — Подборка писем — из одного письма! — яростно сказал Кэнси. — Передовицу нельзя — слишком острая. Комментарий к выступлению мэра нельзя — слишком вызывающ. Интервью с фермерами нельзя — больной вопрос, несвоевременно… Я так работать не могу, Андрей, воля твоя. Ты должен что-то сделать. Они убивают газету, эти сволочи!
    — Ну подожди… — морщась сказал Андрей. — Подожди, дай разобраться…
    Большой ржавый болт ввинтился ему вдруг в затылок, в ямку у основания черепа. Он закрыл глаза и тихонько застонал.
    — Стонами тут не поможешь! — сказал Кэнси, падая в кресло для посетителей и нервно закуривая. — Ты стонешь, я стенаю, а стонать должна эта сволочь, а не мы с тобой…
    Дверь снова распахнулась. Цензор — жирный, потный, весь в красных пятнах, — загнанно дыша, ввалился в комнату и уже с порога пронзительно закричал:
    — Я отказываюсь работать в таких условиях! Я, господин главный редактор, не мальчишка! Я — государственный служащий! Я здесь не для собственного удовольствия сижу! Я похабную ругань от ваших подчиненных выслушивать не намерен! И чтобы обзывались!..
    — Да вас душить надо, а не обзывать! — прошипел из своего кресла Кэнси, сверкая глазами, как змея. — Вы саботажник, а не служащий!
    Цензор окаменел, переводя налитые глазки с него на Андрея и обратно. Потом он вдруг сказал очень спокойно и даже торжественно:
    — Господин главный редактор! Я объявляю формальный протест!
    Тут Андрей сделал, наконец, над собой чудовищное усилие, хлопнул ладонью по столу и сказал:
    — Я попрошу всех замолчать. Сядьте, пожалуйста, господин Паприкаки.
    Господин Паприкаки сел напротив Кэнси и, теперь уже ни на кого не глядя, вытащил из кармана большой клетчатый носовой платок и принялся вытирать потную шею, щеки, затылок, кадык.
    — Значит, так… — сказал Андрей, перебирая гранки. — Мы подготовили подборку из десяти писем…
    — Это тенденциозная подборка! — немедленно объявил господин Паприкаки.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь