Киносценарии > Пять ложек эликсира > страница 8

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16,

    К у р д ю к о в. Не отпирайся! И про Крапивкин Яр говорил, и про Эликсир говорил, и про Источник намекал… Я тебе предупреждал давеча? "Молчи! Ни единого слова! Никому!" Говорил я тебе это или нет?
    Ф е л и к с. Ну, говорил! Так ведь ты про что говорил? Ты же ведь…
    К у р д ю к о в. А! Признаешь! Правильно! А раз признаешь, то не надо запираться! Не надо! Честно признайся: кто тебе рассказал? Наташка? В постельке небось рассказала? Расслабилась?

    Он оглядывается на Наташу и, тихонько взвизгнув, шарахается, заслоняясь кулаком со стамеской: Наташа надвигается на него неслышным кошачьим шагом, слегка пригнувшись, опустив вдоль тела руки с хищно шевелящимися пальцами.

    Н а т а ш а (яростно шипит). Ах ты, паскуда противная, душа гадкая, грязная, ты что же это хочешь сказать, пасть твоя черная, немытая?
    К у р д ю к о в (визжит). Я ничего не хочу сказать! Магистр, это гипотеза! Защитите меня!

    Наташа вдруг останавливается, поворачивается к Ивану Давыдовичу и спокойно произносит: "Ну, все ясно. Этот патологический трус сам же все и разболтал. Обожрался тухлятиной, вообразил, что подыхает, и со страху все разболтал первому же встречному…"

    К у р д ю к о в. Вранье! Первый был доктор из "Скорой помощи"! А потом санитары! А уж только потом…
    Н а т а ш а. И ты им всем разболтал, гнида?
    К у р д ю к о в. Никому! Ничего! Он уже и так все знал!

    Клетчатый, оставивши Феликса, начинает бочком-бочком придвигаться к Курдюкову. Заметив это, Курдюков валится на колени перед Иваном Давыдовичем.

    К у р д ю к о в. Магистр! Не велите ему! Я все расскажу! Я только попросил его съездить к вам… Назвал вас, виноват… Страшно мне было очень… Но он и так уже все знал! Улыбнулся этак зловеще и говорит: "Как же, знаю, знаю Магистра"…
    Ф е л и к с (потрясая кулаками). Что ты несешь? Опомнись!
    К у р д ю к о в. "Поеду, говорит, так и быть, поеду, но вечерком мы еще с тобой поговорим!" Я хотел броситься, я хотел предупредить, но меня промывали, я лежал пластом…
    Ф е л и к с. Товарищи, он все врет. Я не понимаю, чего ему от меня надо, но он все врет…
    К у р д ю к о в. А вечером он уже больше не скрывался! Поймите меня правильно, я волнуюсь, я не могу сейчас припомнить его речей в точности, но про все он мне рассказал специально, чтобы доказать свою осведомленность…
    Ф е л и к с. Врет.
    К у р д ю к о в. Чтобы доказать свою осведомленность и склонить меня к измене! Он сказал, что нас пятеро, что мы бессмертные…
    Ф е л и к с (монотонно). Врет.
    К у р д ю к о в (заунывно, словно бы пародируя). "В Крапивкином Яре за шестью каменными столбами под белой звездой укрыта пещера, и в той пещере Эликсира Источник, точащий капли бессмертия в каменный стакан…"
    Ф е л и к с. Впервые эту чепуху слышу. Он же просто с ума сошел.
    К у р д ю к о в (воздевши палец). "Лишь пять ложек Эликсира набирается за три года, и пятерых они делают бессмертными…"
    Ф е л и к с. Он же из больницы сбежал, вы же видите…
    К у р д ю к о в (обычным голосом). Он вас назвал, Магистр. И Наташечку. И вас, Князь. "А пятого, говорит, я до сих пор не знаю…"

    Все смотрят на Феликса.

    Ф е л и к с (пытаясь держать себя в руках). Для меня все это — сплошная галиматья. Горячечный бред. Ничего этого я не знаю, не понимаю и говорить об этом просто не мог.

    Все молчат. И в этой тишине раздается вдруг пронзительный звонок в дверь. Все застывают.

    И в а н Д а в ы д о в и ч (глядя на Феликса). М-м?
    Ф е л и к с (несколько ободрившись). Я думаю, это сосед сверху. Я думаю, вы слишком тут все орете.

    Снова звонок в дверь — длинный, яростный.

    И в а н Д а в ы д о в и ч. Идите и извинитесь. Никаких лишних слов. И вообще ничего лишнего. Ротмистр, проследите.

    Сопровождаемый Клетчатым, Феликс выходит в прихожую. Наружная дверь, оказывается, наполовину раскрыта, и на пороге маячит фигура в полосатой пижаме.
     — Я, гражданин Снегирев, жаловаться на вас буду, — объявляет фигура. — Полчетвертого ночи!

    Ф е л и к с. Сергей Сергеич, простите, ради бога. Мы тут увлеклись, переборщили… Правильно, Ротмистров?
    К л е т ч а т ы й. Переборщили. Правильно. Больше не повторится, я сам прослежу.
    Ф е л и к с. Простите, Христа ради, Сергей Сергеич! С меня полбанки, а?
    С е р г е й С е р г е и ч (плачуще). Мне, Феликс Александрович, вставать в шесть утра! А вы тут, понимаете, произведения свои читать затеяли, да еще не просто читать, а на три голоса, с выражением… Сил же никаких нет!
    Ф е л и к с. А что, все слышно?
    С е р г е й С е р г е и ч. Да вот как над ухом прямо!
    Ф е л и к с (Клетчатому). Вот видите? Говорил же я вам, что пора уже расходиться…
    К л е т ч а т ы й. Все! Все. Сергей Сергеич, все. С него полбанки и с меня тоже полбанки. И полная тишина. Как в могиле. Правильно я говорю, Феликс Александрович? Как в могиле!

     — И-иэх! — произносит Сергей Сергеич горестно и удаляется, шлепая тапочками.
    Феликс пытается запереть дверь, но тут выясняется, что замок сломан.

    Ф е л и к с (с отчаянием). Ну что за сволочь! Вы поглядите только, он же мне замок сломал!
    К л е т ч а т ы й (с жадным любопытством). Кто? Сергей Сергеич? А зачем?
    Ф е л и к с. Да при чем здесь Сергей Сергеич? Курдюков этот ваш, псих полоумный! И что вы все свалились на мою голову? Забирайте вы его и уходите к чертовой матери, не то я милицию вызову!..
    К л е т ч а т ы й. Тихо! Эт-то еще что такое? А ну-ка, проходите и — тихо!

    Едва Феликс вступает в кабинет, как на него сзади наскакивает Курдюков. Он обхватывает Феликса левой рукой за лицо, чтобы зажать рот, а правой с силой бьет стамеской в спину снизу вверх. Стамеска тупая, рука у Курдюкова соскальзывает, и никакого смертоубийства не получается. Феликс лягает Курдюкова ногой, тот отлетает на Ивана Давыдовича, и оба они вместе с креслом рушатся на пол. Пока они барахтаются, лягаясь и размахивая кулаками, Клетчатый хватает Феликса за руки и прижимает его к стене.

    П а в е л П а в л о в и ч (насмешливо). Развоевались!..
    Н а т а ш а (она уже возлежит на диване в позе мадам Рекамье). Шляпа. И всегда он был шляпой, сколько я его помню…
    П а в е л П а в л о в и ч. Но соображает быстро, согласитесь…

    Иван Давыдович наконец поднимается, брезгливо вытирая ладони о бока, а Курдюков остается на полу — лежит, скорчившись, обхватив руками голову.

    И в а н Д а в ы д о в и ч. Господа, так все-таки нельзя. Так мы весь дом разбудим. Я попрошу, господа…