Братья Стругацкие

Романы > Хищные вещи века > страница 32 - Глава 10

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45,

Глава 10

    Он стоял у дверей и озирался с таким видом, будто пытался вспомнить, куда он пришел и для чего пришел. Он был очень не похож на себя, но я его все-таки узнал сразу, потому что мы четыре года просидели рядом в аудиториях школы, и потом было еще несколько лет, когда мы встречались чуть ли не ежедневно.
    — Слушайте, — сказал я бармену. — Его зовут Буба?
    — Умгум, — сказал бармен.
    — Что же это — кличка?
    — Откуда мне знать? Буба и Буба. Его все так зовут.
    — Пек! — крикнул я.
    Все посмотрели на меня. И он тоже медленно повернул голову и поискал глазами, кто зовет. Но на меня он не обратил внимания. Словно вспомнив что-то, он вдруг судорожными движениями принялся отряхивать воду с плаща, а потом, шаркая каблуками, подковылял к стойке и с трудом взобрался на табурет рядом со мной.
    — Как обычно, — сказал он бармену. Голос у него был глухой и сдавленный, словно его держали за горло.
    — Вас тут дожидаются, — сказал бармен, ставя перед ним стакан спирта и глубокую тарелку, наполненную сахарным песком.
    Он медленно повернул голову, посмотрел на меня и спросил:
    — Ну? Чего надо?
    Веки у него были воспалены и полуопущены, в уголках глаз скопилась слизь. И дышал он через рот, как будто страдал аденоидами.
    — Пек Зенай, — тихо произнес я, — курсант Пек Зенай, вернитесь, пожалуйста, с Земли на небо.
    Он все так же слепо смотрел на меня. Потом облизнул губы и сказал:
    — Сокурсник, что ли?
    Мне стало жутко. Он отвернулся, взял стакан, выцедил спирт и, давясь от отвращения, стал есть сахарный песок большой столовой ложкой. Бармен налил ему второй стакан.
    — Пек, — сказал я, — ты что же, дружище, не помнишь меня?
    Он снова оглядел меня.
    — Да нет… Наверное, видел где-то…
    — Видел где-то! — сказал я с отчаянием. — Я — Иван Жилин, неужели ты меня совсем забыл?
    Его рука со стаканом едва заметно дрогнула, и этим все кончилось.
    — Нет, приятель, — сказал он. — Прошу извинить, конечно, но я вас не помню.
    — И "Тахмасиб" не помнишь? И Айову Смита не помнишь?
    — Изжога меня сегодня изводит, — сообщил он бармену. — Дайте мне содовой, Кон.
    Бармен, с любопытством слушавший, налил содовой.
    — Дрянной сегодня день, — сказал Буба. — Два автомата отказали, представляете, Кон?
    Бармен покачал головой и вздохнул.
    — Директор лается, — продолжал Буба. — Вызвал меня на ковер и облаял. Уйду я оттуда. Послал я его к чертовой матери, он меня и уволил.
    — А вы заявите в профсоюз, — посоветовал бармен.
    — Да ну их, — сказал Буба. Он выпил содовую и вытер рот ладонью. На меня он не смотрел.
    Я сидел, как оплеванный. Я совершенно забыл, зачем мне нужен был Буба. Мне нужен был Буба, а не Пек… То есть Пек мне тоже был нужен, но не этот… Этот не был Пеком, он был каким-то незнакомым и неприятным мне Бубой, и я с ужасом смотрел, как он выцедил второй стакан спирта и снова принялся заталкивать в себя полные ложки сахара. Лицо его покрылось красными пятнами, он давился и слушал, как бармен азартно рассказывает ему про футбол… Мне захотелось крикнуть: Пек, что с тобой случилось, Пек, ты же ненавидел все это!.. Я положил руку ему на плечо и сказал умоляюще:
    — Пек, милый, выслушай меня, пожалуйста…
    Он отстранился.
    — В чем дело, приятель? — глаза его уже совсем не смотрели. — Я не Пек, меня зовут Буба, понял? Вы меня с кем-то путаете… Никакого Пека здесь нет… Так что тогда "Носороги", Кон?..
    И я вспомнил, где я нахожусь, и понял, что Пека здесь действительно больше нет, а есть Буба, агент преступной организации, и это единственная реальность, а Пек Зенай — мираж, доброе воспоминание, и о нем надо скорее забыть, если я намерен работать… Ладно, подумал я, стискивая зубы, пусть будет по-вашему.
    — Але, Буба, — сказал я. — У меня к тебе дело.
    Он уже был пьян.
    — А я о делах возле стойки не разговариваю, — заявил он. — И вообще я работу кончил. Все. Больше у меня никаких дел нет. Обратись, приятель, в муниципалитет. Там тебе помогут.
    — Я к тебе обращаюсь, а не в муниципалитет, — сказал я. — Ты меня будешь слушать?
    — А я тебя и так все время слушаю. Здоровье только порчу.
    — Дело у меня небольшое, — сказал я. — Мне нужен слег.
    Он сильно вздрогнул.
    — Ты что, приятель, обалдел, что ли?
    — Вы бы все-таки постыдились, — сказал бармен, — при людях-то… Совесть совсем потеряли.
    — Заткнись, — сказал я ему.
    — Ты потише, — грозно сказал бармен. — В полицию давно не таскали? А то смотри, раз, два — и высылка…
    — Плевал я на высылку, — нагло сказал я. — Не суйся в чужие дела…
    — Слегач вонючий, — сказал бармен. Он заметно озверел, но говорил негромко. — Слег ему захотелось. Сейчас позову сержанта, он тебе даст слег…
    Буба сполз с табуретки и поспешно заковылял к выходу. Я оставил бармена и поспешил следом. Он выскочил под дождь и, забыв поднять капюшон, стал озираться, ища такси. Я догнал его и взял за рукав.
    — Ну, что тебе от меня надо? — с тоской сказал он. — Я полицию позову.
    — Пек, — сказал я. — Опомнись, Пек, я — Иван Жилин, ты же меня помнишь…
    Он все озирался, то и дело вытирая ладонью воду, струившуюся по лицу. Вид у него был жалкий, загнанный, и я, стараясь подавить раздражение, все уверял себя, что это мой Пек, бесценный Пек, незаменимый Пек, добрый, умный, веселый Пек, все пытался вспомнить, какой он был за пультом "Гладиатора", и не мог, потому что невозможно было представить его где-нибудь, кроме бара, над стаканом спирта.
    — Такси! — завизжал он, но машина промчалась мимо, в ней было полно людей.
    — Пек, — сказал я, — поедем ко мне. Я тебе все расскажу.
    — Отстаньте от меня, — сказал он, стуча зубами. — Я никуда с вами не поеду. Отстань! Я же тебя не трогал, я же тебе ничего не сделал, отстань, ради бога!
    — Ну хорошо, — сказал я. — Я от тебя отстану. Но ты мне должен дать слег и дать свой адрес.
    — Не знаю я никаких слегов, — застонал он. — Да что ж это за день такой сегодня, господи!..
    Припадая на левую ногу, он побрел прочь и вдруг нырнул в подвальчик с красивой скромной вывеской. Я последовал за ним. Мы сели за столик, и нам тотчас принесли горячее мясо и пиво, хотя мы ничего не заказывали. Буба дрожал, мокрое лицо его стало синим. Он с отвращением оттолкнул тарелку и стал глотать пиво, обхватив кружку обеими ладонями. В подвальчике было тихо и пусто, над сверкающим буфетом висела белая доска с золотыми буквами: "У нас платят".
    Буба поднял голову от кружки и тоскливо сказал:
    — Можно, я уйду, Иван? Не могу… К чему все эти разговоры? Отпусти меня, пожалуйста…
    Я взял его за руку.
    — Пек, что с тобой творится? Ведь я тебя искал, адреса твоего нигде нет… Я тебя встретил совершенно случайно и ничего не понимаю. Как ты попал в эту историю?.. Может, я могу помочь тебе чем-нибудь? Может быть, мы…
    Он вдруг с бешенством вырвал у меня руку.
    — Вот палач, — прошипел он. — Гестаповец… Черт меня понес в этот "Оазис"… Дурацкая болтовня, сопли… Нет у меня слега, понял? Есть один, так я тебе его не отдам! Что я потом — как Архимед?.. Есть у тебя совесть? Тогда отпусти меня, не мучай…