Романы > Хищные вещи века > страница 39

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45,


    — Вызовите полицию, — сказал я.
    Он медленно спрятал в саквояж инструменты.
    — В этом нет никакой необходимости, — сказал он. — Здесь нет состава преступления. Это нейростимулятор…
    — Да, я знаю.
    — Ну вот. Второй случай за ночь. Они совсем не знают меры.
    — Давно это началось?
    — Нет, не очень… Несколько месяцев.
    — Так какого же черта вы молчите?
    — Молчим? Не понимаю. Это у меня шестой вызов за ночь, молодой человек. Второй случай нервного истощения и четыре случая белой горячки. Вы его родственник?
    — Нет.
    — Ну ничего. Я пришлю людей. — Он постоял немного, глядя на Пека. — Вступайте в хоровые кружки, — сказал он. — Записывайтесь в лигу раскаявшихся шлюх…
    Он бормотал еще что-то, уходя, — старый, равнодушный, сгорбленный человек. Я накрыл Пека простыней, опустил штору и вышел в гостиную. Пьяные гнусно храпели, распространяя запах перегара, и я взял их обоих за ноги, выволок во двор и бросил в лужу возле фонтана. Снова наступал рассвет, звезды гасли на бледнеющем небе. Я сел в такси и набрал на пульте индекс Старого Метро.
    Там было людно. В регистратуре к барьеру было не пробиться, хотя мне показалось, что бланки заполняли всего два или три человека, а остальные только смотрели, жадно вытягивая шеи. Ни круглоголового, ни Эля за барьером не оказалось, и никто не знал, как их найти. Внизу, в переходах и тоннелях, толкались и кричали пьяные полусумасшедшие мужчины и истеричные женщины. То глухо, то резко и отчетливо гремели выстрелы, дрожал от взрывов бетон под ногами, воняло гарью, порохом, потом, бензином, духами и водкой. Рукоплещущие, визжащие девки теснились вокруг капающего кровью детины с бледным торжествующем лицом, где-то жутко рычали дикие звери. В залах публика бесновалась у огромных экранов, а на экранах кто-то с завязанными глазами веером палил из автомата, прижав приклад к животу, кто-то сидел по грудь в черной тяжелой жидкости, весь синий, и курил толстую трещащую сигару, кто-то с перекошенным от напряжения лицом висел, словно окаменев, в паутине туго натянутых нитей…
    Потом я узнал, где Эль. Возле грязного помещения, заваленного мешками с песком, я увидел круглоголового. Он неподвижно стоял в дверях, лицо его было закопчено, от него несло пороховой гарью, и зрачки были во весь глаз. Через каждые пять секунд он нагибался и чистил колени, и он не слушал меня, и пришлось сильно встряхнуть его, чтобы он меня заметил.
    — Нету Эля! — гаркнул он. — Нету его, понимаешь? Один дым, понял? Двадцать киловольт, сто ампер, понимаешь? Не допрыгнул!
    Он сильно оттолкнул меня, повернулся и устремился в грязное помещение, прыгая через мешки с песком. Расталкивая любопытных, он продрался к низенькой железной двери.
    — А ну, пусти! — визжал он. — А ну, я опять! Бог троицу любит…
    Дверь гулко захлопнулась за ним, и люди шарахнулись прочь, спотыкаясь и падая. Я не стал ждать, пока он выйдет. Или не выйдет. Он мне больше не был нужен. Оставался только Римайер. Оставалась еще и Вузи, но на нее я не надеялся. Значит, только Римайер. Я не буду его будить, я подожду под дверью.
    Уже взошло солнце, и загаженные улицы были пусты. Из каких-то подземных стоянок выползали и принимались за работу дворники-автоматы. Они знали только работу, у них не было потенций, которые стоило развивать, но зато у них не было и первобытных рефлексов. Возле "Олимпика" мне пришлось остановиться и пропустить длинную колонну красных и зеленых людей, закованных в дымящуюся чешую, которые, трудно волоча ноги, проплелись из одной улицы в другую, оставив за собой запах пота и краски. Я стоял и ждал, пока они пройдут, а солнце уже озаряло громаду отеля и весело блестело на металлическом лице Владимира Сергеевича Юрковского, смотревшего, как и при жизни, поверх всех голов. Потом они прошли, и я вошел в отель. Портье дремал за своим барьером. Проснувшись, он профессионально улыбнулся и спросил свежим голосом:
    — Прикажете номер?
    — Нет, — сказал я. — Я иду к Римайеру.
    — К Римайеру? Но простите… Девятьсот второй номер?
    Я остановился.
    — Да, кажется. В чем дело?
    — Прошу прощения, но Римайера нет дома.
    — Как нет?
    — Он уехал.
    — Не может быть, он же болен… Вы не ошибаетесь? Девятьсот второй номер.
    — Совершенно верно, девятьсот второй номер. Римайер. Наш постоянный клиент. Полтора часа назад он уехал. Точнее, улетел. Друзья помогли ему спуститься и сесть в вертолет.
    — Какие друзья? — спросил я безнадежно.
    — Я сказал — друзья? Прошу прощения, возможно, это знакомые. Их было трое, и двоих я действительно не знаю. Просто молодые люди спортивного типа. Но мистера Пеблбриджа я знаю, он наш постоялец, но он уже выписался.
    — Пеблбридж?
    — Совершенно верно. Последнее время он довольно часто встречался с Римайером, из чего я и заключил, что они хорошо знакомы. Он снимал у нас восемьсот семнадцатый номер… Такой представительный мужчина, в годах, рыжеватый…
    — Оскар…
    — Совершенно верно, Оскар Пеблбридж.
    — Понятно, — произнес я, стараясь держать себя в руках. — Так вы говорите, они помогли ему?
    — Да. Ведь он сильно болел, к нему даже врача вызывали вчера. Он был еще очень слаб, и молодые люди поддерживали его под локти и почти несли.
    — А сиделка? У него была сиделка.
    — Была. Но она ушла сразу же после них. Они ее отпустили.
    — Как вас зовут? — спросил я.
    — Вайл, к вашим услугам.
    — Слушайте, Вайл, — сказал я. — А вам не показалось, что Римайера увезли насильно?
    Я не спускал с него глаз. Он растерянно заморгал.
    — Н-нет, — проговорил он. — Впрочем, сейчас, когда вы это сказали…
    — Хорошо, — сказал я. — Дайте мне ключ от его номера, и пойдемте со мной.
    Портье, как правило, весьма дошлый народ. Во всяком случае, на определенные вещи нюх у них просто замечательный. Было совершенно ясно, что он догадался, кто я. И может быть, даже — откуда я. Он подозвал швейцара, что-то шепнул ему, и мы поднялись в лифте на девятый этаж.
    — Какой валютой он расплачивался? — спросил я.
    — Кто? Пеблбридж?
    — Да.
    — Кажется… Ах да, марками. Немецкими марками.
    — А когда он к вам приехал?
    — Минуточку… сейчас я вспомню… Шестнадцать марок… Совершенно точно, четыре дня назад.
    — Он знал, что Римайер живет у вас?
    — Простите, не могу сказать. Но позавчера они обедали вместе. А вчера долго беседовали в вестибюле. Рано утром, когда еще никто не спал.
    В номере Римайера было непривычно чисто и прибрано. Я походил, осматривая комнаты. В стенном шкафу стояли чемоданы. Постель была смята, но никаких следов борьбы я не нашел. В ванной тоже все было чисто и прибрано. На туалетной полочке лежали коробки "Девона".
    — Как вы полагаете, я должен вызвать полицию? — спросил портье.
    — Не знаю, — ответил я. — Посоветуйтесь с администрацией.
    — Вы понимаете, я опять начал сомневаться… Правда, он не попрощался со мной… Но все это выглядело совершенно невинно. Ведь он же мог подать знак, я бы понял его, мы давно знаем друг друга… А он только просил мистера Пеблбриджа: "Приемник, приемник не забудьте…"
    Приемник лежал под зеркалом, скрытый небрежно брошенным полотенцем.
    — Да? — сказал я. — И что же отвечал мистер Пеблбридж?
    — Мистер Пеблбридж успокаивал его, говорил: "Обязательно, обязательно, не беспокойтесь…"


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь