Киносценарии > Чародеи > страница 5

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13,


     — Ему комнату не успели отремонтировать, — поспешно говорит Эдик.
     — Неубедительно.
     — Что же ему — на улице спать? — злобно спрашивает Корнеев.
     — Вы это прекратите, — говорит Модест Матвеевич. — Есть общежитие, есть гостиница, а здесь музей. Госучреждение. Если все будут спать в музеях… Вы откуда, Привалов?
     — Из Ленинграда, — мрачно отвечает Саша.
     — Вот если я приеду к вам в Ленинград и пойду спать в Эрмитаж?
    Саша пожимает плечами.
     — Пожалуйста!
    Эдик обнимает Сашу за талию.
     — Модест Матвеевич, это не повторится. Сегодня он будет спать в общежитии. А что касается раскладушки… — Он щелкает пальцами. Раскладушка тут же самовосстанавливается.
     — Вот это другое дело, — великодушно говорит Модест Матвеевич. — Вот всегда бы так и действовали, Почкин. Ограду бы починили… Лифт у нас не кондиционный…
    Корнеев берется руками за голову и стонет сквозь стиснутые зубы.
     — По-моему, эти стоны со стороны товарища Корнеева являются выпадом, — визгливо и мстительно вмешивается Выбегалло.
    Модест Матвеевич поворачивается к Корнееву.
     — Я еще раз повторяю, Корнеев, — строго говорит он. — Немедленно верните диван.
    Корнеев приходит в неописуемую ярость. Лицо его темнеет, и сейчас же заметно темнеет в комнате. Огромная туча наползает на солнце. Свирепый порыв ветра сотрясает дуб. Где-то звенят вылетевшие стекла. У стола подгибаются ножки, проседает только что восстановленная раскладушка. В тусклом зеркале вспыхивают и гаснут зловещие огни.
    Выбегалло отшатывается, испуганно заслоняясь от Корнеева ладонью. Хома Брут стремительно уменьшается до размеров таракана и прячется в щель. Эдик встревоженно и предостерегающе протягивает к Корнееву руку, шепча одними губами: "Витя, Витя, успокойся…"
    И только Модест Матвеевич остается неколебим. Он с достоинством перекладывает папку под другую мышку и веско произносит:
     — Неубедительно, Корнеев. Вы это прекратите.
    И все прекращается. Корнеев в полном отчаянии машет рукой, в воздухе конденсируется диван и плавно опускается на свое прежнее место.
    Модест Матвеевич неторопливо подходит к нему, ощупывает, заглядывает в книжку и проверяет инвентарный номер. Затем объявляет:
     — В таком вот аксепте. И попрошу.
    Затем он поворачивается ко всем спиной и громко провозглашает:
     — Товарищ Горыныч!
     — Иду, батюшка, иду! — доносится из прихожей испуганный голос.
    Модест Матвеевич удаляется в прихожую, и тут Выбегалло приходит в себя и устремляется за ним с криком:
     — Модест Матвеевич! Вы забываете, что у меня эксперимент международного звучания! Я без этого дивана как без рук! Модель идеального человека тоже без этого дивана будет как без рук!..
    Дверь за ним захлопывается. Из щели выползает Хома Брут и снова начинает увеличиваться в размерах. Еще не достигнув нормального роста, он осведомляется:
     — Политурки, значит, тоже нет? Или хотя бы антифриза…
     — Бр-р-рысь, пр-р-ропойца! — рычит Корнеев, и объятый ужасом Хома Брут, снова уменьшившись, ныряет в щель под дверью.
    Корнеев садится на диван и, наклонивши голову, вцепляется себе в волосы костистыми пальцами.
     — Дубы! — говорит он с отчаянием. — Пни стоеросовые! К черту их всех! Сегодня же ночью опять уволоку!
     — Ну, Витя, — укоризненно говорит Эдик. — Ну что ты, право… Будет ученый совет, выступит Федор Симеонович, выступит Хунта…
     — Хунте самому диван нужен, — глухо возражает Корнеев, терзая себя за волосы.
     — Ну, знаешь! С Кристобалем Хозевичем всегда можно договориться. Это тебе не Выбегалло…
    При последних словах Корнеев вдруг вскакивает, щелкает пальцами, и перед ним возникает из ничего плешивый профессор Выбегалло, вернее, фигура, чрезвычайно на Выбегаллу похожая, но с большими белыми буквами поперек груди: "Выбегалло 92/К". Корнеев со сдавленным рычанием хватает фигуру за бороденку и яростно трясет в разные стороны. Фигура тупо ухмыляется.
     — Витя, опомнись! — укоризненно говорит Эдик.
    Корнеев с размаху бьет фигуру кулаком под ребра, отшибает кулак и, размахивая ушибленной рукой, принимается скакать по комнате.
     — Тьфу на тебя! — орет он фигуре.
    Фигура послушно исчезает, а Корнеев, дуя на кулак, отходит к окну и скорбно прислоняется к оконнице.
    Эдик, глядя ему в спину, качает головой.
     — Слушайте, Эдик, — тихонько говорит Саша. — В чем все-таки дело? Почему из-за паршивого дивана такой шум? Он же жесткий…
     — Это не диван, — отвечает Эдик. — Это такой преобразователь. Он, например, может превращать реальные вещи в сказочные. Вот, например… Ну, что бы… — Эдик озирается, берет с вешалки драный треух, бросает на диван, а сам запускает руку в спинку и что-то там проворачивает со звуком заторможенной магнитофонной пленки. — Вот видите, была обыкновенная шапка. А теперь смотрите…
    Он берет шапку и нахлобучивает себе на голову.
    И сейчас же исчезает.
     — Шапка-невидимка, понимаете? — раздается его голос. Он снова появляется и вешает шапку на место.
     — А ты на нем, балда, спать расположился, — подает от окна голос Корнеев. — Скажи еще спасибо, что я его из-под тебя уволок, а то проснулся бы ты, сердяга, каким-нибудь мальчиком-с-пальчик в сапогах… Возись потом с тобой.
     — Да, это моя вина, — сказал Эдик. — Надо мне было вам все это растолковать как следует.
    Корнеев, словно что-то вспомнив, вдруг возвращается к ним.
     — Так ты, значит, у нас заведующим вычислительным центром будешь? — говорит он, оглядывая оценивающе Сашу с головы до ног.
     — Да, — отвечает Саша небрежно. — Попытаюсь.
     — Ты машину-то знаешь нашу, "Алдан-12"…
     — Приходилось, — говорит Саша.
     — Так какого же дьявола она у тебя не работает? — произносит Корнеев, агрессивно глядя на Сашу. — Что ты тут тары-бары растабарываешь, когда мне машина вот так нужна? Если они мне, зануды, дивана не дают, так, может, хоть модель математическую рассчитаю, и тогда плевал я на этот диван… Ну что ты стоишь? Что ты здесь стоишь?
     — Подожди, — говорит Саша, несколько ошеломленный. — А чего тебе надо, какая модель?
    Корнеев делает движение, как будто собирается бежать за чем-то, затем передумывает, выхватывает из воздуха стопку бумаги, авторучку, бросает все на стол и с ходу принимается писать, приговаривая:
     — Смотри сюда. Линейное уравнение Киврина, понял? Граничные условия такие… Нет, здесь в квадрате, так?
    Саша тоже сгибается над столом. Эдик глядит Корнееву через плечо.
     — Оператор Гамильтона… — продолжает Корнеев. — Теперь все это трансгрессируем по произвольному объему. По произвольному, понял? Здесь тогда получается ноль, а здесь произвольная функция. Теперь берем тензор воспитания… Ну чего ты смотришь, как баран? Не понимаешь? Ну, как он у вас называется…
    Голос его заглушает конкретная музыка, а над столом взлетают фонтаны цифр и математических символов. Саша тоже приходит в азарт, стучит пальцем по написанному, выхватывает у Корнеева ручку и пишет сам.
    Появляется кот Василий, обходит вокруг стола, заложив лапы за спину, пожимает плечами и скрывается.
    Эдик некоторое время слушает, потом достает из нагрудного кармана умклайдет, поднимает его над головой и резко взмахивает им, словно стряхивает термометр.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь