Романы > Жук в муравейнике > страница 36

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55,

3 июня 78-го года. Застава на реке Телон


    Невидимая река шумела сквозь шуршание дождя где-то совсем рядом, под обрывом, а прямо передо мною мягко отсвечивал легкий металлический мост, над которым светилось большое табло на линкосе: "ТЕРРИТОРИЯ НАРОДА ГОЛОВАНОВ". Немного странно было видеть, что мост начинается прямо из высокой травы — не было к нему не только подъезда, но даже какой-нибудь паршивенькой тропинки. В двух шагах от меня светилось одиноким окошком округлое приземистое здание казарменно-казематного вида. От него пахнуло на меня незабываемым Саракшем — запахом ржавого железа, мертвечины, затаившейся смерти. Странные все-таки места попадаются у нас на Земле. Казалось бы, и дома ты, и все уже здесь знаешь, и все привычно и мило, так нет же — обязательно рано или поздно наткнешься на что-нибудь ни с чем не сообразное… Ладно. Что думает по поводу этого здания журналист Каммерер? О! У него, оказывается, уже сложилось по этому поводу вполне определенное мнение.
    Журналист Каммерер отыскал в округлой стене дверь, решительно толкнул ее и оказался в сводчатой комнате, где не было ничего, кроме стола, за которым сидел, подперши подбородок кулаками, длинноволосый юнец, похожий кудрями и нежным длинным ликом на Александра Блока, нарядившегося по вычурной своей фантазии в яркое и пестрое мексиканское пончо. Синие глаза юнца встретили журналиста Каммерера взглядом, совершенно лишенным интереса и слегка утомленным.
    — Ну и архитектура здесь у вас, однако! — произнес журналист Каммерер, отряхивая с плеч дождевые брызги.
    — А им нравится, — безразлично возразил Александр Б., не меняя позы.
    — Быть этого не может! — саркастически сказал журналист Каммерер, озираясь, на что бы присесть.
    Свободных стульев в помещении не было, равно как и кресел, диванов, кушеток и скамеек. Журналист Каммерер посмотрел на Александра_Б. Александр_Б. смотрел на него с прежним безразличием, не обнаруживая ни тени намерения быть любезным или хотя бы просто вежливым. Это было странно. Вернее, непривычно. Но чувствовалось, что здесь это в порядке вещей.
    Журналист Каммерер уже открыл было рот, чтобы представиться, но тут вдруг Александр_Б. с какой-то усталой покорностью опустил на свои бледные щеки длинные ресницы и с механической проникновенностью транспортного куббера принялся наизусть зачитывать свой текст:
    — Дорогой друг! К сожалению, вы проделали свой путь сюда совершенно напрасно. Вы не найдете здесь абсолютно ничего для себя интересного. Все слухи, которыми вы руководствовались, направляясь к нам, чрезвычайно преувеличены. Территория народа Голованов ни в малейшей степени не может рассматриваться как некий развлекательно-познавательный комплекс. Голованы — замечательный, весьма самобытный народ — говорят о себе: "Мы любознательны, но вовсе не любопытны". Миссия Голованов представляет здесь свой народ в качестве дипломатического органа и не является объектом неофициальных контактов и уж тем более — праздного любопытства. Уважаемый друг! Самое уместное, что вы можете сейчас сделать, — это пуститься в обратный путь и убедительно объяснить всем вашим знакомым истинное положение вещей.
    Александр Б. замолк и томно приподнял ресницы. Журналист Каммерер пребывал перед ним по-прежнему, и это его, видимо, совсем не удивило.
    — Разумеется, прежде чем мы простимся, я отвечу на все ваши вопросы.
    — А вставать при этом вы не обязаны? — поинтересовался журналист Каммерер.
    Что-то вроде оживления засветилось в синих очах.
    — Откровенно говоря, да, — признался Александр_Б. — Но вчера я расшиб колено, до сих пор болит ужасно, так что вы уж извините…
    — Охотно, — сказал журналист Каммерер и присел на край стола. — Я вижу, вы замучены любопытствующими.
    — За мое дежурство вы — шестая компания.
    — Я один как перст! — возразил журналист Каммерер.
    — Компания есть счетное слово, — возразил Александр_Б., оживляясь еще более. — Ну, например, как ящик. Ящик консервов. Штука ситца. Или коробка конфет. Ведь может так случиться, что в коробке осталась всего одна конфета. Как перст.
    — Ваши объяснения удовлетворили меня полностью, — сказал журналист Каммерер. — Но я не любопытствующий. Я пришел по делу.
    — Восемьдесят три процента всех компаний, — немедленно откликнулся Александр_Б., — являются сюда именно по делу. Последняя компания — из пяти экземпляров, включая малолетних детей и собаку, — искала здесь случая договориться с руководителями миссии об уроках языка Голованов. Но в огромном большинстве это собиратели ксенофольклора. Поветрие! Все собирают ксенофольклор. Я тоже собираю ксенофольклор. Но у Голованов нет фольклора! Это же утка! Шутник Лонг Мюллер выпустил книжонку на манер Оссиана, и все посходили с ума… "О лохматые древа, тысячехвостые, затаившие скорбные мысли свои в пушистых и теплых стволах! Тысячи тысяч хвостов у вас и ни одной головы!.." А у Голованов, между прочим, понятия хвоста нет вообще! Хвост у них — орган ориентировки, и если уж переводить адекватно, то получится не хвост, а компас… "О тысячекомпасовые деревья!" Но вы, я вижу, не фольклорист.
    — Нет, — честно признался журналист Каммерер. — Я гораздо хуже. Я журналист.
    — Пишите книгу о Голованах?
    — В каком-то смысле. А что?
    — Нет, ничего. Пожалуйста. Не вы первый, не вы последний. Вы Голованов-то когда-нибудь видели?
    — Да, конечно.
    — На экране?
    — Нет. Дело в том, что именно я открыл их на Саракше…
    Александр Б. даже привстал.
    — Так вы — Каммерер?
    — К вашим услугам.
    — Нет уж, это я к вашим услугам, доктор! Приказывайте, требуйте, распоряжайтесь…
    Я моментально вспомнил разговор Каммерера с Абалкиным и торопливо пояснил:
    — Я всего лишь открыл их и не более того. Я вовсе не специалист по Голованам. И меня интересуют сейчас не Голованы вообще, а только один-единственный Голован, переводчик миссии. Так что если вы не возражаете… Я пройду туда к ним?
    — Да помилуйте, доктор! — Александр_Б. всплеснул руками. — Вы, кажется, подумали, что мы здесь сидим, так сказать, на страже? Ничего подобного! Пожалуйста, проходите! Очень многие так и делают. Объяснишь ему, что слухи, мол, преувеличены, он покивает, распрощается, а сам выйдет — и шмыг через мост…
    — Ну?
    — Через некоторое время возвращается. Очень разочарованный. Ничего и никого не видел. Леса, сопки, распадки, очаровательные пейзажи — это все, конечно, есть, а Голованов нет. Во-первых, Голованы ведут ночной образ жизни, во-вторых, живут они под землей, а самое главное — они встречаются только с теми, с кем хотят встречаться. Вот на этот случай мы здесь и дежурим — на положении, так сказать, связных…
    — А кто это — вы? — спросил журналист Каммерер. — КОМКОН?
    — Да. Практиканты. Дежурим здесь по очереди. Через нас идет связь в обе стороны… Вам кого именно из переводчиков?
    — Мне нужен Щекн-Итрч.
    — Попробуем. Он вас знает?
    — Вряд ли. Но скажите ему, что я хочу поговорить с ним про Льва Абалкина, которого он знает наверняка.
    — Еще бы! — сказал Александр Б., и придвинул к себе селектор.
    Журналист Каммерер (да, признаться, и я сам) с восхищением, переходящим в благоговение, наблюдал, как этот юноша с нежным ликом романтического поэта вдруг дико выкатил глаза и, свернув изящные губы в немыслимую трубку, защелкал, закрякал, загукал, как тридцать три Голована сразу (в мертвом ночном лесу, у развороченной бетонной дороги, под мутно фосфоресцирующим небом Саракша), и очень уместными казались эти звуки в этом сводчатом казематно-пустом помещении с шершавыми голыми стенами. Потом он замолчал и склонил голову, прислушиваясь к сериям ответных щелчков и гуканий, а губы и нижняя челюсть его продолжали странно двигаться, словно он держал их в постоянной готовности к продолжению беседы. Зрелище это было скорее неприятное, и журналист Каммерер при всем своем благоговении счел все-таки более деликатным отвести глаза.
    Впрочем, беседа продолжалась не слишком долго. Александр_Б. откинулся на спинку стула и, ловко массируя нижнюю челюсть длинными бледными пальцами, произнес, чуть задыхаясь:
    — Кажется, он согласился. Впрочем, не хочу вас слишком обнадеживать: Я вовсе не уверен, что все понял правильно. Два смысловых слоя я уловил, но, по-моему, там был еще и третий… Короче говоря, ступайте через мост, там будет тропинка. Тропинка идет в лес. Он вас там встретит. Точнее, он на вас посмотрит… Нет. Как бы это сказать… Вы знаете, не так трудно понять Голована, как трудно его перевести. Вот, например, эта рекламная фраза: "Мы любознательны, но не любопытны". Это, между прочим, образец хорошего перевода. "Мы не любопытны" можно понимать так, что "мы не любопытствуем попусту", и в то же самое время — "мы для вас неинтересны". Понимаете?
    — Понимаю, — сказал журналист Каммерер, слезая со стола. — Он на меня посмотрит, а там уж решит, стоит ли со мной разговаривать. Спасибо за хлопоты.
    — Какие хлопоты! Это моя приятная обязанность… Подождите, возьмите мой плащ, дождь на дворе…
    — Спасибо, не надо, — сказал журналист Каммерер и вышел под дождь.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь