1. Дом сталкера
Грязная захламленная квартира. Ночь, за окном тьма. Сталкер выбирается из-под одеяла, тихонько поднимается с кровати. Берет в охапку одежду и на цыпочках выходит в ванную. Одевается, затем становится на колени перед ванной и начинает молиться вполголоса.
С т а л к е р. Пусть будет, как всегда было. Пусть ничего не изменится. Пусть все останутся живы, пусть всем будет хорошо. А если для всех это невозможно, пусть я сумею быть жестоким с добрыми и пусть я сумею быть добрым с жестокими, а главное — пусть будет как всегда, пусть стена останется стеной, тупик останется тупиком, а дорога останется дорогой, и пусть никто не останется обделенным. Пусть каждый получит свое, я не так уж много прошу…
Он замолкает и резко оборачивается. В дверях стоит его жена, заспанная, в поношенной ночной рубашке.
Ж е н а. Что же ты делаешь? Где твое слово?
Он встает и стоит перед нею, виновато опустив голову.
Ж е н а. Ты же мне слово дал, ведь я тебе поверила…
Он молчит. Нелепо пожимает плечом, криво и жалко улыбается.
Ж е н а. Ну, хорошо, ты не хочешь думать о себе… Но ты о нас подумай! О дочке своей подумай, она же тебя не узнала, когда ты из тюрьмы вышел… она еще к тебе привыкнуть не успела, а ты опять уходишь! Обо мне — ты обо мне подумай, ведь я старуха в мои годы, ты меня доконал! Ведь я не могу больше тебя ждать, я умру! Ну зачем тебе сейчас идти? Пособие выдали, деньги есть, я устроюсь в магазин… Ну отдохни, ну побудь дома! Ты же обещал.
С т а л к е р. Как же — есть деньги… Нет денег…
Ж е н а. А пособие?
С т а л к е р. Я его… Я его потерял.
Ж е н а. Врешь!
С т а л к е р. Ну послушай, ну не надо так… Ну все будет хорошо! Я знаю! Я уверен!
Ж е н а. Ты же обещал!
С т а л к е р. Ну обещал, ну соврал… Мне такое дело предлагают, что нельзя отказываться… И люди такие хорошие, приличные… им нужно…
Ж е н а. Тебе люди важнее, чем жена с дочерью? Ты подумай, что с нами будет, если ты не вернешься!
С т а л к е р. Да вернусь я, вернусь, честное слово!
Ж е н а. В тюрьму ты вернешься! Там еще твое место не остыло, а ты уже вернешься, и дадут тебе не два года, а пять лет… И пять лет у тебя ничего не будет! Ты подумай об этом: ничего! А я эти пять лет не выдержу…
С т а л к е р (с надрывом). Ну не могу я! Не могу я здесь! Ну зачем все эти разговоры, ты же знаешь, что я не могу! Смерти я не боюсь, да и не верю я в смерть, не для того я на свет родился… И тюрьмой меня не испугаешь, потому что мне везде тюрьма… Ты тоже меня в тюрьме держишь разговорами этими… Ну я прошу тебя, это же всего одни сутки, завтра утром я вернусь, и снова все будет хорошо…
Ж е н а. Не верю, не верю! Ни во что не верю! Клялся, обещал! Что мне делать? Что мне делать? Не пущу!
Она опускается на порог, падает лицом вниз, колотит кулаками по полу.
Ж е н а. Не пущу! Не пущу!
А он бочком, бочком, осторожно подбирается к порогу, переступает через лежащую женщину и устремляется к выходу. Женщина все повторяет бессильно: "Не пущу!", и где-то в комнате сначала тихо, а затем все громче плачет ребенок.
Сталкер открывает дверь и выскакивает на лестничную площадку.
Грязноватый пролет тускло освещен лампочкой без плафона, и Сталкер сбегает по лестнице.
2. Писатель
Подъезд. Сталкер сбегает с лестницы и останавливается в дверях.
У подъезда стоит роскошный "кадиллак". Дверцы раскрыты, рядом стоят Писатель и его приятельница. Писатель в длинном черном плаще и без шляпы, разглагольствует, делая широкие движения рукой с рюмкой. Приятельница внимает, опираясь на дверцу автомобиля. В одной руке у нее бутылка, в другой — рюмка.
П и с а т е л ь. Дорогая моя! Мир непроходимо скучен, и поэтому нет ни телепатии, ни привидений, ни летающих тарелок.
П р и я т е л ь н и ц а. Но я читала меморандум Кемпбелла…
П и с а т е л ь. Кемпбелл — романтик. Рара авис ин террис. Таких больше нет. Мир управляется железными законами, и это невыносимо скучно. Серая чугунная скука железных законов… Они не нарушаются. Они не умеют нарушаться. Не надейтесь на летающие тарелки — это было бы слишком интересно…
П р и я т е л ь н и ц а. А как же Бермудский треугольник?.. Вы же не станете спорить…
П и с а т е л ь. Я стану спорить. Нет никакого Бермудского треугольника. Есть треугольник а бэ це, который равен треугольнику а-прим бэ-прим це-прим. Вы чувствуете, какая чугунная скука заключается в этом утверждении?.. Вот в средние века было интересно. В каждом порядочном доме жил домовой, в каждой церкви — бог… Люди были восхитительно невежественны! Как дети… И они были молоды! А сейчас каждый четвертый — старик. И все поголовно грамотные…
П р и я т е л ь н и ц а. Но вы же не будете отрицать, что Зона… порождение сверхцивилизации, которая…
П и с а т е л ь. Да не имеет Зона никакого отношения к сверхцивилизации! Просто появился еще один какой-то паршивый скучный закон, которого мы раньше не знали… А хотя бы и сверхцивилизация… Тоже, наверное, скука… Тоже чугунные законы, треугольники, и никаких тебе домовых и, уж конечно, никакого бога… Потому что если бог — это тоже треугольник, то я просто не знаю…
Сталкер выходит из парадного и кладет руку Писателю на плечо. Писатель оборачивается.
П и с а т е л ь. Ага. Это за мной. Пардон… (Забирает у приятельницы бутылку.) Прощайте, моя конфеточка…
С т а л к е р. Пойдемте.
П и с а т е л ь. Одну минуту. Вот эта дама любезно согласилась следовать за мною в Зону. Она — мужественная женщина, хотя и глуповата. Ее зовут… э-э… Простите, как вас зовут?
Приятельница немедленно загорается интересом.
П р и я т е л ь н и ц а. В Зону? Вы — сталкер?
Сталкер принужденно улыбается.
С т а л к е р. Ну какой я сталкер? (Писателю.) Вы все шутите. А нас тем временем уже ждут. Извините нас, мадам, нас ждут.
Он крепко берет Писателя за локоть и увлекает его по улице.
П и с а т е л ь (оборачиваясь). Прощайте, моя бабочка! Моя, в каком-то смысле, стрекозочка! (Сталкеру.) Послушайте, вы не знаете, кто она такая?
С т а л к е р. Вы все-таки напились.
П и с а т е л ь. Я? Ни в какой степени.
© 2009-2025 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких