Повести > Дни Кракена > страница 5

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19,

     — Ты что, дурачишь несчастного Смагина?
     — Нет.
     — Ты что, не знаешь, что бассейн у нас отобрали?
     — Кто отобрал? Почему?
    Виля вздохнул.
     — Да, — сказал он. — Теперь я вижу. Ты действительно ничего не знаешь. Бассейн у нас отобрали беспозвоночники. В интересах науки, вот что ужасно. Они достали где-то громадную рыбу и запустили ее в наш бассейн. И бедному, несчастному Виле теперь негде тренироваться. Сочувствуешь?
     — Да, — сказал я. — Интересно, какая это рыба?
    Виля закурил, укоризненно покачал красивой маленькой головой и ушел. Почему-то мне стало весело. Не знаю почему. Я не был ватерполистом, как Виля, а рыба, для которой понадобился целый бассейн, — это было интересно. Видимо, ее и привезли вчера в цистерне-прицепе, и ради нее ломали и снова закладывали стену и ставили сегодня серый бак. Я направился в редакцию.
    Все были на местах, и Люся сейчас же доложила, что меня спрашивала Марецкая. Костя Синенко сообщил:
     — Она сегодня на редкость эффектна, Андрей Сергеевич. Этакая расклешенная синяя юбка, волосы…
     — Придержите язык, Синенко, — холодно сказал я. — Аннотации вы написали?
     — Не могу я писать аннотации.
     — Хорошо. Я напишу сам.
     — Давайте я напишу, — поспешно предложил Тимофей Евсеевич.
     — Занимайтесь своим делом, — сказал я. — Вы закончили "Розу и зеркало"?
     — Нет.
     — Вот и заканчивайте. Занимайтесь своим делом. Вам ясно?
     — Ясно, Андрей Сергеевич, — пробормотал Тимофей Евсеевич.
     — Вот и хорошо. Синенко, давайте сюда материалы по аннотациям.
    Костя сердито сказал:
     — Я сам.
     — Тогда не морочьте мне голову. Фомина, вы выписали неодобрение Глазунову?
     — Нет еще, Андрей Сергеевич, сейчас выпишу.
     — Поторопитесь.
    Я взял из шкафа рукопись Майского и сел у окна. Некоторое время в редакции было тихо. Потом Тимофей Евсеевич робко кашлянул и сказал:
     — Простите, Андрей Сергеевич, вчера вечером звонил Верейский…
     — Да?
     — Он получил рецензию Басова и страшно разозлился.
     — Угу.
     — Он сказал: "Передайте этому вашему интеллигентному павиану, что он кретин".
     — Ну что ж, — сказал я. — Передайте, пожалуй. Только он будет польщен. Его еще никто не называл интеллигентным. Беда в том, что он у нас единственный человек, который знает суахили.
     — А как быть с Верейским?
     — Верните ему рукопись, вот и все.
    Зазвонил телефон. Люся взяла трубку.
     — Вас, Андрей Сергеевич, — сказала она.
    Звонил Полухин.
     — Вот кстати, Андрей Сергеевич, — заблеял он. — Я только что говорил с директором соседей. Он готов вас принять в любую минуту. Хоть сейчас. Вы сейчас свободны?
     — Да, — сказал я. — Я иду.
    Я повесил трубку и пошел к двери. В дверях я остановился.
     — Я вернусь через час, — сказал я. — Может быть, немного позже. К обеденному перерыву все аннотации по плану следующего года должны быть у меня на столе. Всем ясно?
     — Ясно, — сказал Тимофей Евсеевич.
     — Синенко?
     — Ясно, ясно, — проворчал Костя.
     — И неодобрение Глазунову, Люся.
     — Я сделаю, Андрей Сергеевич.
    Я вышел и притворил дверь.