Братья Стругацкие

Романы > За миллиард лет до конца света > страница 11 - Глава 4

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32,

Глава 4

    7. "Он помыл и поставил на место рюмки, убрал черепки в Бобкиной комнате и дал Каляму рыбы. Потом взял высокий стакан, из которого Бобка пьет молоко, вбил туда три сырых яйца, накрошил хлеба, обильно засыпал солью и перцем и перемешал. Есть ему не хотелось, он действовал механически. И он съел эту тюрю, стоя перед балконным окном и глядя на залитый солнцем пустой двор. Даже деревья не удосужились посадить. Хоть одно.
    Мысли его текли вялой струйкой, да и не мысли это были, собственно, — так, обрывки какие-то. Может быть, это такие новые методы следствия, думал он. Научно-техническая революция и вообще. Непринужденность и психическая атака… Но насчет коньяка — как-то совсем непонятно. Игорь Петрович Зыков… или Зыкин? Ну, это он мне сам так представился, а вот что у него было в документе? Мазурики! — подумал он вдруг. Спектакль со мной разыграли ради полбутылки коньяка…
    Нет, Снеговой умер, это ясно. Снегового я больше не увижу. Хороший был человек, только какой-то нелепый. Какой-то он всегда был неустроенный… особенно вчера. А ведь кому-то он звонил… звонил он кому-то, что-то хотел сказать еще, объяснить, предупредить о чем-то. Малянова передернуло. Он поставил в мойку грязный стакан — эмбрион будущей кучи грязной посуды. Здорово Лидочка кухню убрала, все так и сверкает… А он меня предупреждал насчет Лидочки. Действительно, с этой Лидочкой как-то непонятно…
    Малянов вдруг бросился в прихожую, поискал под вешалкой и нашел записку от Ирки. Нет, ерунда. Все правильно. И почерк явно Иркин, и манера ее… И вообще, вы подумайте: ну на кой ляд убийце мыть посуду?.."
     8."…у Вальки был занят. Малянов положил трубку и растянулся на тахте, уткнувшись носом в жесткий ворс. У Вальки ведь там тоже что-то не в порядке. Истерика какая-то… Вообще с ним такое случается. Либо со Светкой поругался, либо с тещей… Что-то он у меня спрашивал, странное что-то… Эх, Валька, мне бы твои заботы! Нет, пускай приезжает. Он в истерике, я в истерике — глядишь, вдвоем что-нибудь и придумаем… Малянов снова набрал номер, и снова оказалось занято. Ч-черт, как время бездарно проходит! Сейчас бы самое работать и работать, а тут вся эта пакость.
    И вдруг кто-то кашлянул в прихожей у него за спиной. Малянова как ветром снесло с тахты. И зря, конечно. Никого там, в прихожей, не было. И в ванной тоже. И в сортире. Он проверил замок, вернулся на тахту и тут обнаружил, что колени у него дрожат. Ч-черт, нервы сдали. А этот тип еще убеждал меня. что похож на человека-невидимку. На глисту ты похож очкастую, а не на человека-невидимку! Он еще раз набрал телефон Вальки, бросил трубку и стал решительно натягивать носки. От Вечеровского позвоню. Сам виноват, что все время треплется… Он натянул чистую рубашку, проверил в кармане ключи, запер за собой дверь и побежал вверх по лестнице.
    На шестом этаже в нише у мусоропровода миловалась парочка. Парень был в черных очках, но Малянов знал этого сопляка — кандидат в рядовые необученные из семнадцатой квартиры, второй год никуда поступить не может и не хочет… Больше до самого восьмого этажа он никого не встретил. Но все время у него было предчувствие, что вот-вот наткнется на кого-то. Цапнут его за локоть и скажут негромко: "Одну минуточку, гражданин…"
    Слава богу, Фил был дома. И как всегда, у него был такой вид, словно он собирается в консульство Нидерландов на прием в честь прибытия ее величества и через пять минут за ним должна заехать машина. Был на нем какой-то невероятной красоты кремовый костюм, невообразимые мокасины и галстук. Этот галстук Малянова всегда особенно угнетал. Не мог он представить себе, как это можно дома работать в галстуке.
    — Работаешь? — спросил Малянов.
    — Как всегда.
    — Ну, я ненадолго.
    — Конечно, — сказал Вечеровский. — Кофе?
    — Подожди, — сказал Малянов. — А впрочем, давай.
    Они отправились на кухню. Малянов сел на свой стул, а Вечеровский принялся колдовать с кофейным оборудованием.
    — Я сделаю по-венски, — сказал он, не оборачиваясь.
    — Валяй, — отозвался Малянов. — Сливки есть?
    Вечеровский не ответил. Малянов смотрел, как под тонкой кремовой тканью энергично работают его торчащие лопатки.
    — У тебя следователь был? — спросил он.
    Лопатки на мгновение застыли, затем над сутулым плечом медленно возникло, поворачиваясь, длинное веснушчатое лицо с вислым носом и рыжими бровями, высоко задранными над верхним краем могучей роговой оправы очков.
    — Прости… Как ты сказал?
    — Я сказал: следователь у тебя был сегодня или нет?
    — Почему именно следователь? — осведомился Вечеровский.
    — Потому что Снеговой застрелился, — сказал Малянов. — Ко мне уже приходили.
    — Кто такой Снеговой?
    — Ну, этот дядька, который напротив меня живет. Ракетчик.
    — А…
    Вечеровский отвернулся и снова задвигал лопатками.
    — А ты разве его не знал? — спросил Малянов. — По-моему, я вас знакомил.
    — Нет, — сказал Вечеровский. — Насколько я помню, нет.
    По кухне прекрасно запахло кофе. Малянов уселся поудобнее. Рассказать или не стоит? В этой сверкающей ароматной кухне, где было так прохладно, несмотря на ослепительное солнце, где всегда все стояло на своих местах и все было самого высшего качества — на мировом уровне или несколько выше, — здесь все события прошедших суток казались особенно нелепыми, дикими, неправдоподобными… нечистоплотными какими-то.
    — Ты анекдот о двух петухах знаешь? — спросил Малянов.
    — О двух петухах? Я знаю анекдот о трех петухах. Совершенно бездарный. От сохи.
    — Да нет. О двух! — сказал Малянов. — Не знаешь?
    И он рассказал анекдот о двух петухах. Вечеровский не отреагировал никак. Можно было подумать, что ему не анекдот рассказали, а предложили серьезную задачу, — такой у него был вид, сосредоточенный и задумчивый, когда он ставил перед Маляновым чашечку кофе, полную сливочницу и розетку с вареньем. Потом он налил чашечку себе, сел напротив, держа ее на весу, обмакнул в нее губы и проговорил наконец:
    — Превосходно. Это я не о твоем анекдоте. Это я о кофе.
    — Догадываюсь, — уныло сказал Малянов.
    Некоторое время они молча наслаждались кофе по-венски. Потом Вечеровский сказал:
    — Вчера я немного подумал над твоей задачей… Ты не пробовал применить функции Гартвига?
    — Знаю, знаю, — сказал Малянов. — Сам допер.
    — Получилось?
    Малянов отодвинул от себя пустую чашку.
    — Слушай, Фил, — сказал он. — Какие тут, к чертовой матери, функции Гартвига? У меня голова винтом, а ты…"
     9. "…помолчал минуту, поглаживая двумя пальцами гладко выбритую скулу, а затем продекламировал:
    — Глянуть смерти в лицо сами мы не могли, нам глаза завязали и к ней привели… — И добавил: — Бедняга.
    Непонятно было, кого он имеет в виду.
    — Нет, я все могу понять, — сказал Малянов. — Но вот этот следователь…
    — Ты хочешь еще кофе? — перебил его Вечеровский.
    Малянов помотал головой, и Вечеровский поднялся.
    — Тогда пойдем ко мне, — сказал он.
    Они перешли в кабинет. Вечеровский сел за стол — совершенно пустой, с одиноким листком бумаги посередине — вынул из ящика механический бювар, щелкнул какой-то кнопкой, пошарил глазами по строчкам и набрал на телефоне номер.
    — Старшего следователя Зыкина, — произнес он вялым начальственным голосом. — Я и говорю Зыкова, Игоря Петровича… На операции? Благодарю вас. — Он положил трубку. — Старший следователь Зыков на операции, — сообщил он Малянову.
    — Коньяк он мой пьет с девками, а не на операции… — проворчал Малянов.
    Вечеровский покусал губу.
    — Это уже неважно. Важно, что он существует.
    — Конечно, существует! — сказал Малянов. — Он мне свое удостоверение показывал… Или ты думал, что это были жулики?
    — Вряд ли…