Романы > Хищные вещи века > страница 29

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45,


    — Умники-затейники, — сказал я вслух, чуть не плача. — Остряки-самоучки… Это надо же было додуматься! Таланты-самородки…
    Он услышал мой голос и, задрав кормовые ноги, произнес:
    — Температурка у нас будет два метра тринадцать дюймов, влажности нет, чего нет, того нет…
    — Повтори свое задание, — сказал я, подходя.
    Он со свистом выпустил из присосков сжатый воздух, бессмысленно подрыгал ногами и взбежал на потолок.
    — Слезай вниз, — приказал я строго, — и отвечай на вопрос.
    Он висел у меня над головой среди заплесневелых проводов, этот давно устаревший кибер, предназначенный для работ на астероидах, жалкий и нелепый, весь в лохмотьях от карбонной коррозии и в кляксах черной подземной грязи.
    — Слезай вниз! — рявкнул я.
    Он швырнул в меня дохлой крысой и умчался в темноту.
    — Базальты! — вопил он на разные голоса. — Псевдометаморфические породы! Я над Берлином! Как слышите? Пора спать!
    Я бросил палку и пошел за ним следом. Он добежал до следующей лампы, спустился вниз и стал быстро, по-собачьи, рыть бетон рабочими манипуляторами. Бедняга, у него и в лучшие-то времена мозг был способен к нормальной работе только при тяжести в одну сотую земной, а сейчас он был совершенно невменяем. Я нагнулся над ним и стал шарить под панцирем, отыскивая узел регулировки. "Вот поганцы", — сказал я вслух. Узел регулировки был расплющен, словно но нему ударили кувалдой. Он бросил копать и схватил меня за ногу.
    — Стоп! — гаркнул я. — Прекратить!
    Он прекратил, лег на бок и сообщил басом:
    — Надоел он мне до смерти, Эль. Бренди бы сейчас выпить…
    Внутри у него щелкнули контакты, и заиграла музыка. Шипя и посвистывая, он исполнил "Марш охотников". Я смотрел на него и думал, как это глупо и отвратительно, как смешно и страшно одновременно. Если бы я не был межпланетником, если бы я испугался и побежал, он бы почти наверняка убил меня… А ведь здесь никто не знал, что я был межпланетником. Никто. Ни один человек. Римайер тоже не знал, что я был межпланетником…
    — Встань, — сказал я.
    Он зажужжал и принялся ковырять стену, и тогда я повернулся и пошел обратно. Все время, пока я шел до поворота в коридор, мне было слышно, как он гремит и лязгает в груде исковерканных рельсов, шипит электросваркой и несет околесицу на два голоса.
    Противоатомная дверь была уже открыта. Я шагнул через порог и захлопнул ее за собой.
    — Ну как? — спросил круглоголовый.
    — Глупо, — ответил я.
    — Я же не знал, что вы межпланетник. Вы работали в космосе?
    — Работал. Все равно глупо. На дураков. На неграмотных экзальтированных дураков.
    — На каких?
    — Экзальтированных.
    — А-а… Ну, это вы зря. Многим нравится. А вообще я вам говорил, что приходили бы вечером. У нас вообще для одиночек развлечений мало… — он налил виски и добавил содовой из сифона.
    — Хотите?
    Я взял стакан и облокотился на барьер. Эль с сигареткой, прилипшей к губе, угрюмо смотрел на экран. По экрану метались ослизлые стены тоннеля, скрюченные рельсы, черные лужи, летели искры электросварки.
    — Это не для меня, — заявил я. — Пусть этим занимаются бухгалтеры и парикмахеры. Я против них, конечно, ничего не имею, но мне-то надо такое, чего я никогда в жизни не видел.
    — Сами, значит, не знаете, чего хотите, — сказал круглоголовый. — Это тяжелый случай. Вы, извиняюсь, не интель?
    — А в чем дело?
    — Нет, вы только не подумайте чего-нибудь, перед костлявой, сами понимаете, все равны. Я только что хочу сказать? Что интели — самые капризные клиенты, вот и все. Верно, Эль? Если приходит, скажем, тот же бухгалтер или парикмахер, он хорошо знает, чего ему надо. Кровь погонять ему надо, чтобы себя показать, собой погордиться, чтобы девчонки визжали, чтобы показывать всем дырки в шкуре… Это парни простые, каждому хочется считать себя мужчиной. Ведь кто он такой, наш клиент? Способностей особенных у него нет, да они ему и не требуются… Вот раньше, я в книге читал, хоть завидовали друг другу, сосед, мол, как сыр в масле катается, а я на холодильник накопить не могу — разве это можно вытерпеть? Цеплялись, конечно, зубами за барахло, за деньги, за место выгодное… Жизнь на это клали! У кого кулак крепче или голова хитрее, тот и наверху… А теперь ведь жизнь стала жирная, тихая, всего в достатке. К чему себя применить? Я же не карась, я же человек все-таки, мне же скучно, а придумать сам ничего не умею. Это ведь надо особые способности иметь — придумывать! Это надо же гору книг прочитать, а попробуй-ка их читать, когда тебя от них тошнит… Прославиться там в мировом масштабе или выдумать чего-нибудь вроде машины — это мне и в голову не сразу придет, а если и придет — что толку? Никому ты в общем-то не нужен, даже жене и детям собственным не нужен, если разобраться, верно, Эль? Да и тебе никого не надо… Теперь, значит, придумывают для тебя умные люди что-нибудь новенькое, то ароматьеры эти, то дрожку, то новую пляску… Питье вот новое придумали… "хорек" называется… Хотите, я вам собью? Он этого "хорька" хватит — глаза на лоб, он и доволен… А пока глаза у него на месте, жизнь для него все равно что дождевая вода. Вот к нам тут один интель ходит и каждый раз жалуется: жизнь, говорит, пресна, ребята… А отсюда я выхожу — герой! После, скажем, пульки или "один на двенадцать" я же совсем по-другому на себя смотрю. Верно, Эль? Мне все снова сладко делается — бабы, жратва, вино…
    — Да, — сказал я сочувственно. — Я вас хорошо понимаю. Но для меня-то все это тоже пресно.
    — Слег ему нужен, — сказал вдруг Эль басом.
    — Что-что? — спросил я.
    — Слег, говорю.
    Круглоголовый весь сморщился.
    — Ну брось, Эль. Ну что ты сегодня какой-то…
    — Кашлять я на него хотел, — сказал Эль. — Не люблю я этих… Все ему пресно, все ему не так.
    — Вы его не слушайте, — сказал круглоголовый. — Он ночь не спал, утомился…
    — Нет, почему же? — возразил я. — Очень интересно. Что это за слег?
    Круглоголовый опять сморщился.
    — Неприлично это, понимаете? — сказал он. — Вы Эля не слушайте, он хороший парень, простой, но ему обложить человека ничего не стоит. А слово это нехорошее. Повадились сейчас какие-то на стенах его везде писать. Вот ведь хулиганье, а? Сопляки, толком и не знают, что это такое, а пишут… Вон, видите, мы барьер обстругали… Сволочь какая-то вырезала, поймал бы его — наизнанку вывернул бы… Ведь у нас женщины бывают.
    — Ты скажи ему, — произнес Эль, обращаясь к круглоголовому, — чтобы раздобыл себе слег и утихомирился. Пусть найдет Бубу…
    — Да заткнись ты, Эль! — сказал круглоголовый сердито. — Не слушайте вы его…
    Услышав имя Бубы, я снова наполнил стакан и устроился поудобнее.
    — Что же это такое, — сказал я, — тайный порок какой-нибудь?
    — Тайный! — сказал Эль басом и нехорошо заржал. Круглоголовый тоже засмеялся.
    — У нас тайного ничего быть не может, — сказал он. — Какие могут быть тайны, когда народ с пятнадцати лет закладывает? Дураки эти, интели, все секреты разводят… Хотят двадцать восьмого заварушку устроить, шепчутся, минометы давеча за город повезли, чтобы спрятать, значит, ну, как дети, ей-богу! Верно, Эль?
    — Ты ему скажи, — простой хороший парень Эль гнул свое. — Ты ему скажи: пусть валит ко всем чертям. Ты за него не заступайся. Так ему и скажи: пусть идет к Бубе в "Оазис", и весь разговор.
    Он выбросил на барьер мой бумажник и бланк. Я допил виски. Круглоголовый серьезно сказал:


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь