Романы > Хищные вещи века > страница 7

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45,


    Я вернулся в холл. У двери в хозяйскую половину сидел на корточках худенький мальчик в коротких штанишках. Зажав под мышкой длинную серебристую трубку, он, сопя и пыхтя, торопливо разматывал клубок бечевки. Я подошел к нему и сказал:
    — Привет.
    Реакция у меня не та, что прежде, но все-таки я успел увернуться. Длинная черная струя пролетела у меня над ухом и плюхнулась в стену. Я изумленно глядел на мальчишку, а он глядел на меня, лежа на боку и выставив перед собой свою трубку. Лицо его было мокрое, рот открыт и перекошен. Я оглянулся на стену. По стене текло. Я снова посмотрел на мальчика. Он медленно поднимался, не опуская трубки.
    — Что-то ты, брат, нервный, — произнес я.
    — Вы стойте, где стоите, — хрипло сказал мальчик. — Я вашего имени не называл.
    — Да уж куда там, — сказал я. — Ты и своего не называл, а палишь в меня, как в чучело.
    — Вы стойте, где стоите, — повторил мальчик. — И не двигайтесь. — Он попятился и вдруг забормотал скороговоркой: — Уйди от волос моих, уйди от костей моих, уйди от мяса моего…
    — Не могу, — сказал я. Я все старался понять, играет он или действительно меня боится.
    — Почему? — растерянно спросил мальчик. — Я все говорю, как надо.
    — Я не могу уйти, не двигаясь, — объяснил я. — И стою, где стоял.
    Рот у него снова приоткрылся.
    — Хугер, — сказал он неуверенно. — Говорю тебе, Хугер: сгинь!
    — Почему Хугер? — удивился я. — Ты меня с кем-то путаешь. Я не Хугер, я Иван.
    Тогда мальчик вдруг закрыл глаза и пошел на меня, наклонив голову и выставив перед собой свою трубку.
    — Я сдаюсь, — предупредил я. — Смотри не выпали.
    Когда трубка уперлась мне в живот, он выронил ее и, опустив руки, весь как-то обмяк. Я наклонился и заглянул ему в лицо. Теперь он был красный. Я поднял трубку. Это было что-то вроде игрушечного автомата — с удобной рифленой рукояткой и с плоским прямоугольным баллончиком, который вставлялся снизу, как магазин.
    — Что это за штука? — спросил я.
    — Ляпник, — сказал он угрюмо. — Дайте сюда.
    Я отдал ему игрушку.
    — Ляпник, — сказал я. — Которым, значит, ляпают. А если бы ты в меня попал? — Я посмотрел на стену. — Надо же, теперь это за год не отмыть, придется стену менять.
    Мальчик недоверчиво посмотрел на меня снизу вверх.
    — Это же ляпа, — сказал он.
    — Да? А я-то думал — лимонад.
    Лицо его приобрело, наконец, нормальную окраску и обнаружило определенное сходство с мужественными чертами генерал-полковника Туура.
    — Да нет, — сказал он. — Это ляпа.
    — Ну?
    — Она высохнет.
    — И тогда уже все окончательно пропало?
    — Да нет же. Просто ничего не останется.
    — Гм, — сказал я с сомнением. — Впрочем, тебе виднее. Будем надеяться на лучшее. Но я все-таки очень рад, что ничего не останется на стене, а не на моей физиономии. Как тебя зовут?
    — Зигфрид, — сказал мальчик.
    — А подумавши?
    Он посмотрел на меня.
    — Люцифер.
    — Как?
    — Люцифер.
    — Люцифер, — сказал я. — Велиал. Астарет. Вельзевул и Азраил. А покороче у тебя ничего нет? Очень неудобно звать на помощь человека по имени Люцифер.
    — Двери же закрыты, — сказал он и отступил на шаг. Лицо его снова побледнело.
    — Ну и что?
    Он не ответил и снова начал пятиться, уперся спиной в стену и пошел боком, прижимаясь к ней и не сводя с меня глаз. Я понял, наконец, что он принял меня то ли за вора, то ли за убийцу и хочет удрать, но почему-то он не звал на помощь и почему-то не заскочил в комнату матери, а прокрался мимо двери и продолжал красться вдоль стены к выходу из дома.
    — Зигфрид, — сказал я. — Зигфрид-Люцифер, ты ужасный трус. За кого ты меня принимаешь? — Я нарочно не двигался с места и только поворачивался вслед за ним. — Я ваш новый жилец, твоя мама напоила меня сливками и накормила меня гренками, а ты чуть не заляпал меня и теперь сам же меня боишься. Это я должен тебя бояться.
    Все это очень напоминало одну сцену в Аньюдинском интернате, когда мне привезли почти такого же мальчика, сына хлыста. Елки-палки, неужели я до такой степени похож на гангстера?
    — Ты похож на мускусную крысу Чучундру, — сказал я, — которая всю свою жизнь плакала, потому что у нее не хватало духу выйти на середину комнаты. У тебя от страха стал голубой нос, уши сделались холодными, а штанишки — мокрыми, и ты оставляешь за собой ручеек…
    В таких случаях абсолютно все равно, что говорить. Важно говорить спокойно и не делать резких движений. Выражение его лица не менялось, но когда я сказал о ручейке, он на секунду скосил глаза, чтобы посмотреть. Всего на секунду. Затем он прыгнул к выходной двери, забился возле нее, дергая засов, и вылетел во двор — только мелькнули грязные подошвы сандалий. Я вышел за ним.
    Он стоял в кустах сирени, так что мне видно было только его бледное лицо. Словно удирающая кошка остановилась на миг, чтобы поглядеть через плечо.
    — Ну ладно, — сказал я. — Объясни мне, пожалуйста, что я должен делать. Мне надо сообщить домой свой новый адрес. Адрес вот этого самого дома. Дома, в котором я теперь живу. — Он молча смотрел на меня. — К твоей маме мне идти неудобно. Во-первых, у нее гости, а во-вторых…
    — Вторая Пригородная, семьдесят восемь, — сказал он.
    Я не торопясь уселся на крыльце. Между нами было метров десять.
    — Ну и голосок у тебя! — сказал я доверительно. — Как у моего знакомого бармена из Мирза-Чарле.
    — Когда вы приехали? — спросил он.
    — Да вот… — я посмотрел на часы. — Часа полтора назад.
    — Тут до вас жил один, — сказал он и стал глядеть в сторону. — Дрянь-человек. Подарил мне плавки, полосатые, я полез купаться, а они в воде растаяли.
    — Ай-яй-яй! — сказал я. — Это же чудовище какое-то, а не человек. Его надо было утопить в ляпе.
    — Я не успел, — сказал мальчик. — Я хотел, да он уже уехал.
    — Это тот самый Хугер? — спросил я. — С Мартой и мальчиками?
    — Нет. Откуда вы взяли? Хугер уже потом жил.
    — Тоже дрянь-человек?
    Он не ответил. Я привалился спиной к стене и стал смотреть на улицу. Из ворот напротив выполз автомобиль, поерзал, разворачиваясь, взревел двигателем и укатил. Сейчас же вслед за ним промчался еще один такой же автомобиль. Запахло ароматическим бензином. Потом автомобили пошли один за другим, у меня даже запестрело в глазах. В небе появилось несколько вертолетов. Это были так называемые бесшумные вертолеты. Но они летели довольно низко, и, пока они летели, разговаривать было трудно. Впрочем, мальчик разговаривать, по-видимому, не собирался. Не собирался он и выходить. Он что-то делал в кустах со своим ляпником и время от времени поглядывал на меня. Не ляпнул бы он в меня оттуда, подумал я. Вертолеты все шли и шли, и машины все мчались и мчались, и казалось будто все пятнадцать тысяч легковых автомобилей выкатились на Вторую Пригородную, и все пятьсот вертолетов повисли над домом семьдесят восемь. Это продолжалось минут десять, мальчишка совсем перестал обращать на меня внимание, а я сидел и думал, какие вопросы придется задать Римайеру. Затем все стало, как прежде: улица опустела, запах бензина рассеялся, в небе стало чисто.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь