Романы > Дело об убийстве, или отель "У погибшего альпиниста" > страница 27

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48,


    — Тут, на мое счастье, — продолжало чадо злорадно, — подплывает Мозесиха и хищно тащит инспектора танцевать. Они пляшут, а я смотрю, и все это похоже на портовый кабак в Гамбурге. Потом он хватает Мозесиху пониже спины и волочет за портьеру, и это уже похоже на совсем другое заведение в Гамбурге. А я смотрю на эту портьеру, и ужасно мне этого инспектора жалко, потому что парень он, в общем, неплохой, просто пить не умеет, а старый Мозес тоже уже хищно поглядывает на ту же портьеру. Тогда я встаю и приглашаю Мозесиху на пляс, причем инспектор рад-радешенек — видно, что за портьерой он протрезвел…
    — Кто в это время был в зале? — сухо спросил я.
    — Все были. Олафа не было, Кайсы не было, а Симонэ наяривал в бильярд. С горя, что его инспектор отшил.
    — Так, продолжайте, — сказал я.
    — Ну, пляшу я с Мозесихой, она ко мне хищно прижимается — ей ведь все равно кто, лишь бы не Мозес, — и тут у нее что-то лопается в туалете. Ах, говорит она, пардон, у меня авария. Ну, мне плевать, она со своей аварией уплывает в коридор, а на меня набегает Олаф…
    — Постойте, когда это было?
    — Ну, знаете! Часы мне были ни к чему.
    — Значит, госпожа Мозес вышла в коридор?
    — Ну, я не знаю, в коридор, или к себе пошла, или в пустой номер — там рядом два пустых номера… Дальше рассказывать?
    — Да.
    — Пляшем мы с Олафом, он отсыпает мне разные комплименты — фигура, мол, осанка, мол, походка… а потом говорит: пойдемте, говорит, я вам что-то интересненькое покажу. А мне что? Пожалуйста, можно и пойти… Тем более что в зале ничего интересненького я не вижу…
    — А госпожу Мозес вы в зале видите в это время?
    — Нет, она у себя в сухом доке, заделывает пробоины… Ну, выходим мы в коридор… а дальше вам уже рассказано.
    — И госпожу Мозес вы больше не видели?
    И тут произошла заминка. Крошечная такая заминочка, но я ее уловил.
    — Н-нет, — сказало чадо. — Откуда? Мне было не до того. Только и оставалось — от тоски глушить водку.
    Очень, очень мне мешали черные очки, и я твердо решил, что при втором допросе я эти очки сниму. Хотя бы силой.
    — Что вы делали днем на крыше? — спросил я резко.
    — На какой еще крыше?
    — На крыше отеля, — я ткнул пальцем в потолок. — И не врите, я вас там видел.
    — Идите-ка вы знаете куда? — ощетинилось чадо. — Что я вам — лунатик какой-нибудь по крышам бегать?
    — Значит, это были не вы, — примирительно сказал я. — Ну, хорошо. Теперь насчет Хинкуса. Помните, такой маленький, вы его сначала спутали с Олафом…
    — Ну, помню, — сказало чадо.
    — Когда вы его видели в последний раз?
    — В последний?.. В последний раз это было, пожалуй, в коридоре, когда мы с Олафом вышли из столовой.
    Я так и подскочил.
    — Когда? — спросил я.
    Чадо встревожилось.
    — А что такого? — спросило оно. — Ничего такого не было… Только это мы выскочили из зала, смотрю — Хинкус сворачивает на лестницу…
    Я судорожно соображал. Они выскочили из столовой не раньше девяти часов, в девять они еще танцевали, их помнит дю Барнстокр. Но в восемь сорок три у Хинкуса раздавили часы, и, значит, в девять он уже лежал связанный под столом…
    — Вы уверены, что это был Хинкус?
    Чадо пожало плечами.
    — Мне показалось, что Хинкус… Правда, он сразу свернул налево, на лестничную площадку… но все равно — Хинкус, кому же еще быть? С Кайсой или с Мозесихой его не спутаешь… да и ни с кем другим. Маленький такой, сутулый…
    — Стоп! — сказал я. — Он был в шубе?
    — Да… в этой своей дурацкой шубе до пят, и на ногах что-то белое… А что такое? — Чадо перешло на шепот. — Это он убил, да? Хинкус?
    — Нет-нет, — сказал я. Неужели Хинкус врал? Неужели это все-таки инсценировка? Часы раздавили, переведя стрелки назад… а Хинкус сидел под столом и хихикал, а потом ловко разыграл меня и сейчас хихикает у себя в номере… а его сообщник хихикает где-то в другом месте. Я вскочил.
    — Сидите здесь, — приказал я. — Не смейте выходить из номера. Имейте в виду, я с вами еще не закончил.
    Я пошел к выходу, потом вернулся и забрал со стола бутылку.
    — Это я конфискую. Мне не нужны пьяные свидетели.
    — А можно, я пойду к дяде? — спросило чадо дрожащим голосом.
    Я поколебался, потом махнул рукой.
    — Идите. Может быть, он сумеет убедить вас, что надо говорить правду.
    Выскочив в коридор, я свернул к номеру Хинкуса, отпер дверь и ворвался внутрь. Везде горел свет: в прихожей, в туалетной, в спальне. Сам Хинкус, оскаленный, мокрый, сидел на корточках за кроватью. Посредине комнаты валялся сломанный стул, и Хинкус сжимал в руках одну из ножек.
    — Это вы? — сказал он хрипло и выпрямился.
    — Да! — сказал я. Вид его и какое-то безумное выражение налитых кровью глаз снова поколебали мое убеждение, что он врет и притворяется. Нужно быть великим артистом, чтобы так играть свою роль. Но я все-таки сказал свирепо: — Мне надоело слушать вранье, Хинкус! Вы мне соврали! Вы сказали, что вас схватили в восемь сорок. Но вас видели в коридоре после девяти! Вы будете мне говорить правду или нет?
    На его лице промелькнула растерянность.
    — Меня? После девяти?
    — Да! Вы шли по коридору и свернули на лестничную площадку.
    — Я? — Он вдруг судорожно хихикнул. — Я шел по коридору? — Он снова хихикнул, и еще раз, и еще, и вдруг весь затрясся от визгливого истерического хохота. — Я?.. Меня?.. Вот то-то и оно, инспектор! Вот то-то и оно! — проговорил он, захлебываясь. — Меня видели в коридоре… и я тоже видел меня… И я схватил меня… и я связал меня… и я замуровал меня в стену! Я — меня… Понимаете, инспектор? Я — меня!


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь