Братья Стругацкие

Рассказы > Чрезвычайное происшествие > страница 3

Страницы: 1, 2, 3,

    Виктор Борисович огляделся. Стены были черными. Под потолком висели бархатистые фестоны. Пол был покрыт сухой шевелящейся кашей. Сгущались сумерки — кучи мух облепили осветительные трубки.
     — Слушайте, — сказал Виктор Борисович. — Вы знаете, почему открывалась дверь?
     — Какая дверь, штурман? — нетерпеливо спросил капитан.
     — Которая дверь? — спросил Туммер.
     — Вот эта, дверь в коридор. А теперь она больше не открывается.
     — Ну?
     — Вот в чем дело, — торопливо сказал Виктор Борисович. — Дверь отворяется наружу, так? В коридоре падает давление, так? Избыток давления в рубке выталкивает дверь. Все очень просто. А теперь избытка давления нет.
     — Ничего не понимаю, — сказал капитан.
     — Мухи, — сказал Виктор Борисович.
     — Ну, мухи, — сказал Туммер. — Ну?
     — Мухи жрут воздух. Вот откуда они берут живой вес. Они жрут воздух, кислород и азот.
    Биолог издал неясное восклицание, а капитан повернулся к приборам циркуляционной системы. Несколько минут он вглядывался в приборы, яростно смахивая мух. Все молчали. Наконец капитан выпрямился.
     — Расходомеры показывают, медленно сказал он, — что за последние два часа на корабле израсходовано около центнера жидкого кислорода.
     — Великолепно, — проговорил Малышев.
     — Ну и твари, — сказал Лидин. — Вот так твари.
     — Я же говорил, — сказал Туммер. — Это всего-навсего восьминогие мухи.
     — Логически рассуждая, — заметил биолог, — атмосфера из водорода должна быть для них летальной.
     — Что ж, это упрощает, — сказал капитан. — Слушать меня. Лидин, помогите товарищу Малышеву облачиться в скафандр. Туммер, перекройте по кораблю циркуляционную систему. Штурман, подготовьте корабль к обработке вакуумом и сверхнизкими температурами. Готовность доложить через десять минут.
    Виктор Борисович направился к выходу, размышляя, что произойдет, если хоть несколько мух попадет на Землю. Землю не обработаешь вакуумом и сверхнизкими температурами.
    Он вздохнул, отворил дверь и нырнул головой вперед в черную мохнатую дыру, еле освещенную красноватым светом.
    Они натянули вакуум-скафандры прямо на спецкостюмы. Затем они шли к рубке длинным тоннелем с черными стенами, сумрачным незнакомым тоннелем. Стены тоннеля медленно колыхались, словно дышали. Они пришли в рубку. Здесь тоже все было незнакомо и сумрачно. Капитан спросил:
     — Туммер, циркуляция?
     — Выключена.
     — Штурман, люки?
     — Открыты… За исключением внешних.
     — Лидин, состояние вакуум-скафандров?
     — Проверено, товарищ капитан.
     — Начнем, — сказал капитан. Виктор Борисович нагнулся к манометру. Давление в корабле упало на тридцать миллиметров, а ведь Туммер выключил циркуляционную систему всего несколько минут назад. Мухи пожирали воздух и размножались с чудовищной быстротой. Капитан открыл подачу водорода. Стрелка манометра остановилась, затем медленно поползла в обратную сторону. Атмосфера… Полторы… Две…
     — Есть у кого-нибудь мухи в скафандре или в спецкостюме? — осведомился капитан.
     — Пока нет, — сказал Лидин. Снова наступила тишина. В наушниках было слышно только дыхание. Кто-то чихнул, кажется Туммер.
     — Будьте здоровы, — вежливо сказал Малышев.
    Никто не ответил. Пять атмосфер. Черная каша на стенах тяжело заворочалась. "Ага!" — злорадно сказал Лидин. Шесть атмосфер.
     — Внимание, — сказал капитан. Виктор Борисович напрягся и ухватился за пояс Малышева. Малышев ухватился за Лидина, Лидин — за кресло, в котором сидел Туммер. Капитан согнал с пульта мушиную тучу и нажал кнопку. Четыре грузовых люка — широкие пластметалловые шторы, покрывающие грузовой отсек, — раскрылись мгновенно и одновременно. Виктор Борисович ощутил мягкий толчок, сотрясший его с ног до головы. Кто-то ахнул. Водородно-воздушная смесь под давлением в шесть атмосфер устремилась к люкам и в пространство. В рубке закрутилась черная вьюга. И стало светло. Ярко, ослепительно светло. Рубка стала прежней стерильно-чистой рубкой. Только искрилась в отблесках голубых трубок изморось на стенах да у комингса остался налет серой пыли.
     — Как хорошо! — сказал незнакомый хриплый голос в наушниках.
     — Внимание, — сказал капитан. — Второй этап!
    Затем был третий этап, и четвертый, и пятый. Пять раз корабль наполнялся сжатым водородом, и пять раз вихри сжатого газа промывали каждый угол, каждую щель в корабле. Налет серой пыли перед комингсом рубки исчез, исчезла изморось на стенах. Затем корабль наполнился водородом в шестой раз. Капитан на полную мощность включил пылеуловители, и только после этого в корабль я был снова подан воздух.
     — Вот и все, — сказал Станкевич. — Пока по крайней мере.
    Он первым стащил с головы тяжелый шлем скафандра.
     — Может быть, все это нам приснилось? — задумчиво сказал Лидин.
     — Сладостное сновидение, — сказал Туммер. А Виктор Борисович помогал Малышеву освободиться от скафандра. Когда он стянул с правой руки биолога коленчатый рукав, капитан вдруг сказал:
     — А это что у вас, товарищ Малышев?
    И в кулаке Малышева была пластмассовая коробочка, похожая на очешницу. Биолог спрятал руку за спину.
     — Ничего особенного, — сказал он и сразу насупился.
     — Товарищ Малышев! — ледяным голосом сказал капитан.
     — Что, товарищ Станкевич? — отозвался биолог.
     — Дайте сюда эту штуку.
     — Мама моя, — сказал Виктор Борисович, — у вас там мухи!
     — Ну и что же? — сказал биолог. Лидин побледнел, затем покраснел.
     — Немедленно уничтожьте эту гадость, — сказал он сквозь зубы. — В реактор ее, немедленно!
     — Спокойно, бортинженер, — сказал Виктор Борисович. Малышев стряхнул с себя пустолазный панцирь и сунул коробочку в карман. Брови его поднялись до волос и снова надвинулись на глаза.
     — Мне стыдно за вас, товарищи, — объявил он.
     — Ему стыдно за нас! — Лидин так и взвился.
     — Да, стыдно. Я понимаю, это было неожиданно и… по-человечески страшно…
     — Да вы представляете, — сказал Лидин, — что будет если хоть одна муха попадет в земную атмосферу?
     — Вы знаете, как они размножаются? — спросил штурман.
     — Знаю. Видел. Это все чепуха. — Малышев перешагнул через скафандр и сел в кресло. — Выслушайте меня. Жизнь в Космосе иногда бывает враждебна земной жизни, это правда. Глупо это отрицать. Если бы мухи угрожали жизни или хотя бы здоровью человека, я бы первым потребовал отвести корабль подальше от Земли и взорвать его. Но мухи неопасны. Небелковая жизнь не может — не может, понимаете? — угрожать белковой жизни. Меня поражает ваша неосведомленность. И ваша, простите, нервозность.
     — Малейшая ваша неосторожность, — упрямо сказал Лидин, — и они расплодятся на Земле. Они сожрут всю атмосферу.
    Малышев презрительно щелкнул пальцами.
     — Вот, — сказал он. — Пусть они даже расплодятся на планете, и я берусь в два дня вывести двадцать две рас азотно-кислородных вирусов, которые уничтожат и мух, споры, и двести двадцать поколений потомства. Это во первых. А во-вторых, мы пробовали и леталь, и буксил, петронал, и еще что-то. Но я уверен, что эффективнейшим средством против наших мух были бы простые слюни.
    Туммер захохотал.
     — Черт знает, что вы говорите, — проворчал Станкевич.
     — Ну, не слюни, конечно, но простая вода. Обыкновенная аква дистиллята. Я уверен в этом.
    Малышев обвел межпланетников торжествующим взглядом. Все молчали.
     — Но вы по крайней мере понимаете, что нам повезло? — спросил он.
     — Нет, — сказал Станкевич. — Еще нет.
     — Нет? Ладно, — сказал Малышев. — Во-первых, в наших руках, — он похлопал себя по карману, — уникальнейшие экземпляры небелковых существ. До сих пор небелковая жизнь воспроизводилась только искусственно. Понимаете? Оч-чень рад. Во-вторых. Представьте себе завод без машин и котлов. Гигантские инсектарии, в которых с неимоверной быстротой плодятся и развиваются миллиарды наших мух. Сырье — воздух. Сотни тонн первоклассной неорганической клетчатки в день. Бумага, ткани, покрытия… А вы говорите — в реактор.
    Биолог замолчал, извлек пластмассовую коробочку и поднес ее к уху.
     — Гудят, — сообщил он. — Уникальнейшие существа. Редчайшие… Редчайшие.
    Глаза его вдруг округлились, на лице появилась растерянность.
     — Моя улитка, — сказал он и кинулся из рубки. Межпланетники переглянулись.
     — Биология — царица наук, бортинженер, — сказал Туммер.
     — Много я знаю о небелковой жизни! — сказал Лидин брезгливо.
    Капитан поднялся.
     — Все хорошо, что хорошо кончается, — сказал он, глядя на Туммера. — Если мне еще кто-нибудь когда-нибудь станет болтать про угрозу из Космоса… Кто вахтенный?
    Виктор Борисович поглядел на часы. (Мама моя, — подумал он, — еще не кончилась моя вахта! Неужели прошло всего три часа?)
    Сменившись с вахты, он зашел к Малышеву. Биолог горестно вздыхал над донышком стеклянного баллона. Во время вакуумной чистки внутреннее давление разорвало и баллон и титанианскую улитку, и высушенные Пространством клочья слизняка присохли к стенам и потолку каюты.
     — Это был такой экземпляр, — жалобно сказал Малышев, — такой экземпляр!
     — Зато у вас теперь есть мухи, — сказал штурман. — А в следующий рейс я привезу вам другого слизняка. Пойдемте в медотсек и покажите мне, что там с микротомом. Понимаете, нам еще не приходилось им пользоваться.