1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16,
Ф е л и к с (бормочет). Зверье… Ну и зверье… Прямо вурдалаки какие-то…
К л е т ч а т ы й. А как же? А что прикажете делать? У меня, правда, опыта соответствующего нет пока. Не знаю, как это у них раньше проделывалось. Я ведь при Источнике всего полтораста лет состою.
Феликс, вытираясь полотенцем, смотрит на него с ужасом и изумлением, как на редкостное и страшное животное.
К л е т ч а т ы й. Сам-то я восемьсот второго года рождения. Самый здесь молодой, хе-хе… Из молодых, да ранний, как говорится… Но здесь, знаете ли, дело не в годах. Здесь главное — характер. Я не люблю, знаете ли, чтобы со мной шутили, и никто со мной шутить не рискует. Ко мне сам Магистр, знаете ли… хе-хе… не говоря уже о всех прочих… Быстрота и натиск прежде всего, я так полагаю. Извольте, к примеру, сравнить ваше нынешнее поведение с тем, как я себя вел при аналогичном, так сказать, выборе… Я тогда в этих краях по жандармской части служил и занимался преимущественно контрабандистами. И удалось мне выследить одну загадочную пятерку… Пещерка у них, вижу, в Крапивкином Яру, осторожное поведение… Ну, думаю, тут можно попользоваться. Выбрал одного из них, который показался мне пожиже, и взял. Лично. А взявши, обработал. Обрабатывать я уже умел хорошо, начальство не жаловалось. Ну-с, вот он мне все и выложил… Заметьте, Феликс Александрович: то, что вам нынче на блюдечке преподнесли по ходу обстоятельств, мне досталось в поте лица… Всю ночь, помню, как каторжный… Однако, в отличие от вас, я быстро разобрался, что к чему. Там, где место только пятерым, там шестому не место. А значит — камень ему на шею, а сам — в дамках…
Ф е л и к с. Так вот почему этот идиот на меня кинулся… со стамеской со своей… как ненормальный…
К л е т ч а т ы й. Не знаю, не знаю, Феликс Александрович… Думаю, понормальнее он нас с вами, как говорится… Да и то сказать: вот у кого опыт. С одна тысяча двести восемьдесят второго годика! Такое время при Источнике удержаться — это надобно уметь!
Ф е л и к с. Костя? С тысяча двести? Да он же просто рифмоплет грошовый!
К л е т ч а т ы й. Ну, это как вам будет удобнее… Облегчились? Тогда пойдемте.
Они возвращаются в кабинет. В кабинете молчание. Наташа вдумчиво, с каким-то даже сладострастием обрабатывает помадой губы. Павел Павлович озабоченно колдует со своими серебристыми трубочками над ломтиками ветчины, разложенными на дольках белого пухлого калача. Иван Давыдович читает рукопись Феликса, брови у него изумленно задраны. Курдюков же, заложив руки за спину, как хищник в клетке, кружит в тесном пространстве между дверью и окном. Битое лицо его искривлено так, что видны зубы. Увидев Феликса, он пятится к стене и прижимается к ней лопатками.
П а в е л П а в л о в и ч (взглянув на Феликса). Ну? Всё в порядке? Мнительность, голубчик, мнительность! Нельзя так волноваться из-за каждого пустяка…
И в а н Д а в ы д о в и ч (бодро). Так! Давайте заканчивать. Ротмистр, пожалуйста, приглядывайте за обоими. Вы, Басаврюк, стойте где стоите и не смейте кричать. Иначе я тут же, немедленно объявлю, что я против вас. Феликс Александрович, вы — сюда. И руки на стол, пожалуйста. Итак… С вашего позволения, я буду сразу переводить на русский… М-м-м… "В соответствии с основным… э-э-э… установлением… а именно, с параграфом его четырнадцатым… э-э… трактующим о важностях…" Проклятье! Как бы это… Князь, подскажите, как это будет лучше — "ахэллан"…
П а в е л П а в л о в и ч. "Наизначительнейшее наисамейшее важное".
И в а н Д а в ы д о в и ч. Чудовищно неуклюже!
П а в е л П а в л о в и ч. Да пропустите вы всю эту белиберду, Магистр! Кому это сейчас нужно? Давайте суть, и своими словами!..
И в а н Д а в ы д о в и ч. Вы не возражаете, Феликс Александрович?
Ф е л и к с. Я вам только одно скажу. Если ко мне кто-нибудь из вас приблизится…
И в а н Д а в ы д о в и ч. Феликс Александрович! Совсем не об этом сейчас речь… Хорошо, я самую суть. Случай чрезвычайный, присутствуют все пятеро, каждый имеет один голос. Очередность высказываний произвольная либо по жребию, если кто-нибудь потребует. Прошу.
К у р д ю к о в (свистящим шепотом). Я протестую!
И в а н Д а в ы д о в и ч. В чем дело?
К у р д ю к о в. Он же не выбрал! Он же должен сначала выбрать!
Н а т а ш а (глядясь в зеркальце). Ты полагаешь, котик, что он выберет смерть?
Все, кроме Курдюкова и Феликса, улыбаются.
К у р д ю к о в. Я ничего не полагаю! Я полагаю, что должен быть порядок! Мы его должны спросить, а он должен нам ответить!
И в а н Д а в ы д о в и ч. Ну, хорошо. Принято. Феликс Александрович, официально осведомляемся у вас, что вам угодно выбрать: смерть или бессмертие?
Белый как простыня, Феликс откидывается на спинку стула и в тоске хрустит пальцами.
Ф е л и к с. Объясните хоть, что все это значит? Я не понимаю!
И в а н Д а в ы д о в и ч (с досадой). Все вы прекрасно понимаете! Ну, хорошо… Если вы выбираете смерть, то вы умрете, и тогда голосовать нам, естественно, не будет надобности. Если же вы выберете бессмертие, тогда вы становитесь соискателем, и дальнейшая ситуация подлежит нашему обсуждению.
Пауза.
И в а н Д а в ы д о в и ч (с некоторым раздражением). Неужели нельзя обойтись без этих драматических пауз?
Н а т а ш а (тоже с раздражением). Действительно, Феликс! Тянешь кота за хвост…
Ф е л и к с. Я вообще не хочу выбирать.
К у р д ю к о в (хлопнув себя по коленям). Ну, вот и прекрасно! И голосовать нечего!
И в а н Д а в ы д о в и ч (с ошарашенным видом). Нет, позвольте…
Н а т а ш а. Феликс, ты доиграешься! Здесь тебе не редколлегия!
П а в е л П а в л о в и ч. Феликс Александрович, это что? Шутка? Извольте объясниться…
К у р д ю к о в. А чего объясняться? Чего тут объясняться-то? Он же этот… гуманист! Тут и объясняться нечего! Бессмертия он не хочет, не нужно ему бессмертие, а отпустить его нельзя… Так чего же тут объясняться?
Н а т а ш а (взявшись за голову). Ой, да перестань ты тарахтеть!
И в а н Д а в ы д о в и ч. Вы, Феликс Александрович, неудачное время выбрали для того, чтобы оригинальничать…
П а в е л П а в л о в и ч. Вот именно. Объяснитесь!
К у р д ю к о в. А чего тут объяс…
Иван Давыдович обращает на него свой мрачный взор, и Курдюков замолкает на полуслове.
Ф е л и к с. Я в эту игру играть не намерен.
Н а т а ш а (нежно). Это же не игра, дурачок! Никак ты свой рационализм преодолеть не можешь. Убьют тебя — и все. Потому что это не игра. Это кусочек твоей жизни. Может быть, последний.
К у р д ю к о в. А что она вмешивается? Что она лезет? Где это видано, чтобы уговаривали?
Н а т а ш а (указывает пальцем на Феликса). Я — за него.
К у р д ю к о в. Не по правилам!
Н а т а ш а. Пусть он тебя удавит, а я ему помогу.
© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких