| Братья Стругацкие
Киносценарии > Дело об убийстве (Отель "У погибшего альпиниста") > страница 5
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14,
Хинкус не шевелился, и тогда инспектор подскочил к нему, схватил за плечо, потряс. Хинкус вдруг как-то странно осел и повалился набок. — Хинкус! — растерянно воскликнул инспектор, непроизвольно подхватывая его. Шуба раскрылась, из нее вывалилось несколько комьев снега, упала меховая шапка — Хинкуса не было, было снежное чучело, облаченное в шубу Хинкуса. Инспектор схватил горсть снега, яростно растер лицо и огляделся. На крыше было много следов — то ли здесь боролись, то ли собирали снег для чучела. В двух метрах от тропинки из снега торчало что-то черное. Инспектор наклонился, протянул руку и с усилием поднял тяжелый железный швеллер — обрезок рельса, странно скрученный, словно завязанный узлом. Неподалеку, припорошенная снегом, лежала груда таких швеллеров, только прямых. Инспектор оглядел долину. Яркая маленькая луна висела прямо над головой, долина была пуста и чиста, темная полоса дороги уходила на север, теряясь в голубой дымке. Инспектор бросил гнутое железо, повернулся и медленно направился вниз. В душевой уже никого не было. Посредине холла стояла с обалделым видом сонная Кайса в ночной рубашке, держа охапку мокрой, смятой одежды незнакомца. Инспектор отобрал у нее одежду и вывернул карманы. В карманах не оказалось ничего: ни денег, ни документов, ни сигарет, ни носового платка — ничего. Незнакомец уже лежал в постели, закутанный одеялом до подбородка. Хозяин поил его с ложечки чем-то горячим и приговаривал: — Надо, сударь, надо… Пропотеть надо хорошенько. Один глаз у незнакомца был болезненно сощурен, другой и вовсе закрыт. Он слабо постанывал при каждом вздохе. — Вы один? — спросил его инспектор. — Кто-нибудь еще остался в машине?.. Или вы ехали один?.. Незнакомец приоткрыл рот, подышал немного и снова закрыл рот. — Слаб, — сказал хозяин. — У него все тело, как тряпка. — Вы — друг Хинкуса? — раздельно спросил инспектор. И тут незнакомец заговорил. — Олаф… — сказал он без выражения. — Олаф Анд-ва-рафорс… Позовите… — Ага… — сказал хозяин и поставил кружку с питьем на стол. Хозяин торопливо вышел, а инспектор сел на его место. Он ничего не понимал. — Кто-нибудь еще пострадал? — спросил он снова. — Один… — простонал незнакомец. — Где Олаф Андварафорс?.. — Здесь, здесь, — сказал инспектор. — Сейчас придет. Незнакомец закрыл глаза и затих. Инспектор откинулся на спинку стула. Вернулся хозяин. Брови у него были высоко подняты, губы поджаты, в руке он держал связку ключей. — Странное дело, Петер, — сказал он негромко. — Дверь заперта изнутри, Олаф не отзывается. Пойдем-ка вместе. — Олаф… — простонал незнакомец. — Где Олаф?.. — Сейчас, сейчас… — сказал ему инспектор, поднимаясь. — Вот что, Алек. Позовите Кайсу — пусть сидит около этого парня, пока мы не вернемся… Они вышли в коридор. — Ага, — сказал хозяин, играя бровями. — Вот, значит, как!.. Лель, ко мне!.. Сиди здесь. Сидеть! Никого не впускать, никого не выпускать! Они поднялись по лестнице, остановились перед дверью Олафа, и инспектор отобрал у хозяина связку ключей. Пока он возился, выталкивая ключ из скважины, в коридоре появился господин Мозес. — Что происходит, господа? — благодушно осведомился он, затягивая пояс халата. — Почему постояльцам не дают спать? — Тысяча извинений, господин Мозес, — сказал хозяин. — Но у нас тут происходят кое-какие события, требующие решительных действий. — Ах, вот как? — произнес Мозес с интересом. — Надеюсь, я не помешаю? Инспектор наконец расчистил путь для своего ключа, отпер и распахнул дверь. В прихожей на полу лежал человек. Света в номере не было, и видны были только его огромные подошвы. Инспектор наклонился над ним. Это был Олаф Андварафорс. Он был явно и безнадежно мертв. Инспектор зажег свет. Олаф лежал ничком, руки его были вытянуты и почти касались небольшого чемодана, лежавшего у стены. Кресло, обычно стоящее в таких номерах у стола, было выдвинуто на середину комнаты. Окно настежь распахнуто, покрывало на кровати смято. — Боже мой… — прошептал Мозес за спиной инспектора. — Что с ним? — спросил хозяин. — Он мертв, — сказал инспектор, — насколько я понимаю, задушен… Оставайтесь в коридоре, — сказал он через плечо, перешагнул через тело, обошел комнату и выглянул в окно. На карнизах лежал нетронутый снег. Внизу под окном на снегу тоже не было никаких следов. — Вот что, Алек, принесите мне клей и несколько листков бумаги… Подождите. Это его чемодан? — Да, — сказал хозяин. — Был у него еще какой-нибудь багаж? — Нет. — Хорошо. Тащите бумагу и клей. Инспектор взял чемодан, поставил его на стол и открыл. В чемодане, занимая весь его объем, помещался какой-то прибор — черная металлическая коробка с шероховатой поверхностью, какие-то разноцветные кнопки, стеклянные окошечки, никелированные верньеры. Инспектор тщательно запер окно на все задвижки, взял чемодан и, осторожно перешагнув через тело, вышел в коридор. Хозяин уже ждал его с клеем и бумагой. Инспектор запер дверь, опечатал ее пятью полосками бумаги и дважды расписался на каждой полоске. — Больше ключей нет? — спросил он у хозяина и спрятал ключи в карман. — У меня к вам просьба, Алек. Осмотрите гараж — все ли машины на месте. Если увидите Хинкуса… Впрочем, вряд ли вы его увидите. И никому ни слова, поняли? Особенно этому… потерпевшему. Хозяин кивнул и пошел вниз. Инспектор направился было к себе, но тут заметил, как в конце коридора была приоткрыта и бесшумно захлопнулась дверь номера Симоне. Инспектор немедленно двинулся туда. Он вошел не постучавшись. Через открытую дверь спальни было видно, как Симоне, прыгая на одной ноге, сдирает с себя брюки. — Не трудитесь, Симоне, — произнес инспектор угрюмо. — Все равно вы не успеете развязать галстук. Симоне обессиленно опустился на кровать. Инспектор вошел в спальню, аккуратно поставил чемодан и остановился перед Симоне, засунув руки в карманы. Некоторое время они молчали, потом Симоне не выдержал. — Я буду говорить только в присутствии моего адвоката, — заявил он надтреснутым голосом. — Бросьте, Симоне, — сказал инспектор с отвращением. — А еще физик… Какие здесь, в задницу, адвокаты? Симоне вдруг схватил его за полу пиджака и, заглядывая ему в глаза снизу вверх, просипел: — Думайте что хотите, Петер… Но я вам клянусь… я клянусь вам, что я не убивал ее! Теперь наступила очередь присесть инспектору. Он нащупал за собой стул и сел. — Подумайте сами: зачем это мне? — страстно продолжал Симоне. — Ведь должны быть мотивы… никто не убивает просто так… Клянусь вам, она была уже совсем холодная, когда я обнял ее!.. Инспектор закрыл глаза. — Разве я похож на убийцу?.. — горячо бормотал Симоне. — Стоп, — сказал инспектор. — Заткнитесь на минуту. Подумайте и расскажите все по порядку. — Пожалуйста! — с готовностью сказал Симоне. — Дело было так… Она и раньше давала мне понять, только я не решался… А сегодня решил: почему бы и нет? У Мозеса света не было, у нее тоже. Она сидела на кушетке, прямо напротив двери. Я тихонько ее окликнул — она не ответила. Тогда я, сами понимаете, сел рядом и, сами понимаете, ее обнял… Бр-р-р!.. Я даже поцеловать ее не успел! Она была совершенно мертвая. Лед! Окаменевшая, как дерево! Не помню, как я оттуда вылетел… По-моему, я там всю мебель поломал… Я клянусь вам, Петер… — Надевайте брюки, — сказал инспектор с тихим отчаянием. — Приведите себя в порядок и следуйте за мной.
|