Братья Стругацкие

Киносценарии > Дело об убийстве (Отель "У погибшего альпиниста") > страница 5

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14,

    Хинкус не шевелился, и тогда инспектор подскочил к нему, схватил за плечо, потряс. Хинкус вдруг как-то странно осел и повалился набок.
     — Хинкус! — растерянно воскликнул инспектор, непроизвольно подхватывая его. Шуба раскрылась, из нее вывалилось несколько комьев снега, упала меховая шапка — Хинкуса не было, было снежное чучело, облаченное в шубу Хинкуса.
    Инспектор схватил горсть снега, яростно растер лицо и огляделся. На крыше было много следов — то ли здесь боролись, то ли собирали снег для чучела. В двух метрах от тропинки из снега торчало что-то черное. Инспектор наклонился, протянул руку и с усилием поднял тяжелый железный швеллер — обрезок рельса, странно скрученный, словно завязанный узлом. Неподалеку, припорошенная снегом, лежала груда таких швеллеров, только прямых. Инспектор оглядел долину. Яркая маленькая луна висела прямо над головой, долина была пуста и чиста, темная полоса дороги уходила на север, теряясь в голубой дымке.
    Инспектор бросил гнутое железо, повернулся и медленно направился вниз. В душевой уже никого не было. Посредине холла стояла с обалделым видом сонная Кайса в ночной рубашке, держа охапку мокрой, смятой одежды незнакомца. Инспектор отобрал у нее одежду и вывернул карманы. В карманах не оказалось ничего: ни денег, ни документов, ни сигарет, ни носового платка — ничего.
    Незнакомец уже лежал в постели, закутанный одеялом до подбородка. Хозяин поил его с ложечки чем-то горячим и приговаривал:
     — Надо, сударь, надо… Пропотеть надо хорошенько.
    Один глаз у незнакомца был болезненно сощурен, другой и вовсе закрыт. Он слабо постанывал при каждом вздохе.
     — Вы один? — спросил его инспектор. — Кто-нибудь еще остался в машине?.. Или вы ехали один?..
    Незнакомец приоткрыл рот, подышал немного и снова закрыл рот.
     — Слаб, — сказал хозяин. — У него все тело, как тряпка.
     — Вы — друг Хинкуса? — раздельно спросил инспектор.
    И тут незнакомец заговорил.
     — Олаф… — сказал он без выражения. — Олаф Анд-ва-рафорс… Позовите…
     — Ага… — сказал хозяин и поставил кружку с питьем на стол.
    Хозяин торопливо вышел, а инспектор сел на его место. Он ничего не понимал.
     — Кто-нибудь еще пострадал? — спросил он снова.
     — Один… — простонал незнакомец. — Где Олаф Андварафорс?..
     — Здесь, здесь, — сказал инспектор. — Сейчас придет.
    Незнакомец закрыл глаза и затих. Инспектор откинулся на спинку стула.
    Вернулся хозяин. Брови у него были высоко подняты, губы поджаты, в руке он держал связку ключей.
     — Странное дело, Петер, — сказал он негромко. — Дверь заперта изнутри, Олаф не отзывается. Пойдем-ка вместе.
     — Олаф… — простонал незнакомец. — Где Олаф?..
     — Сейчас, сейчас… — сказал ему инспектор, поднимаясь. — Вот что, Алек. Позовите Кайсу — пусть сидит около этого парня, пока мы не вернемся…
    Они вышли в коридор.
     — Ага, — сказал хозяин, играя бровями. — Вот, значит, как!.. Лель, ко мне!.. Сиди здесь. Сидеть! Никого не впускать, никого не выпускать!
    Они поднялись по лестнице, остановились перед дверью Олафа, и инспектор отобрал у хозяина связку ключей. Пока он возился, выталкивая ключ из скважины, в коридоре появился господин Мозес.
     — Что происходит, господа? — благодушно осведомился он, затягивая пояс халата. — Почему постояльцам не дают спать?
     — Тысяча извинений, господин Мозес, — сказал хозяин. — Но у нас тут происходят кое-какие события, требующие решительных действий.
     — Ах, вот как? — произнес Мозес с интересом. — Надеюсь, я не помешаю?
    Инспектор наконец расчистил путь для своего ключа, отпер и распахнул дверь. В прихожей на полу лежал человек. Света в номере не было, и видны были только его огромные подошвы.
    Инспектор наклонился над ним. Это был Олаф Андварафорс. Он был явно и безнадежно мертв.
    Инспектор зажег свет. Олаф лежал ничком, руки его были вытянуты и почти касались небольшого чемодана, лежавшего у стены. Кресло, обычно стоящее в таких номерах у стола, было выдвинуто на середину комнаты. Окно настежь распахнуто, покрывало на кровати смято.
     — Боже мой… — прошептал Мозес за спиной инспектора.
     — Что с ним? — спросил хозяин.
     — Он мертв, — сказал инспектор, — насколько я понимаю, задушен… Оставайтесь в коридоре, — сказал он через плечо, перешагнул через тело, обошел комнату и выглянул в окно.
    На карнизах лежал нетронутый снег. Внизу под окном на снегу тоже не было никаких следов.
     — Вот что, Алек, принесите мне клей и несколько листков бумаги… Подождите. Это его чемодан?
     — Да, — сказал хозяин.
     — Был у него еще какой-нибудь багаж?
     — Нет.
     — Хорошо. Тащите бумагу и клей.
    Инспектор взял чемодан, поставил его на стол и открыл. В чемодане, занимая весь его объем, помещался какой-то прибор — черная металлическая коробка с шероховатой поверхностью, какие-то разноцветные кнопки, стеклянные окошечки, никелированные верньеры.
    Инспектор тщательно запер окно на все задвижки, взял чемодан и, осторожно перешагнув через тело, вышел в коридор. Хозяин уже ждал его с клеем и бумагой. Инспектор запер дверь, опечатал ее пятью полосками бумаги и дважды расписался на каждой полоске.
     — Больше ключей нет? — спросил он у хозяина и спрятал ключи в карман. — У меня к вам просьба, Алек. Осмотрите гараж — все ли машины на месте. Если увидите Хинкуса… Впрочем, вряд ли вы его увидите. И никому ни слова, поняли? Особенно этому… потерпевшему.
    Хозяин кивнул и пошел вниз. Инспектор направился было к себе, но тут заметил, как в конце коридора была приоткрыта и бесшумно захлопнулась дверь номера Симоне. Инспектор немедленно двинулся туда.
    Он вошел не постучавшись. Через открытую дверь спальни было видно, как Симоне, прыгая на одной ноге, сдирает с себя брюки.
     — Не трудитесь, Симоне, — произнес инспектор угрюмо. — Все равно вы не успеете развязать галстук.
    Симоне обессиленно опустился на кровать. Инспектор вошел в спальню, аккуратно поставил чемодан и остановился перед Симоне, засунув руки в карманы. Некоторое время они молчали, потом Симоне не выдержал.
     — Я буду говорить только в присутствии моего адвоката, — заявил он надтреснутым голосом.
     — Бросьте, Симоне, — сказал инспектор с отвращением. — А еще физик… Какие здесь, в задницу, адвокаты?
    Симоне вдруг схватил его за полу пиджака и, заглядывая ему в глаза снизу вверх, просипел:
     — Думайте что хотите, Петер… Но я вам клянусь… я клянусь вам, что я не убивал ее!
    Теперь наступила очередь присесть инспектору. Он нащупал за собой стул и сел.
     — Подумайте сами: зачем это мне? — страстно продолжал Симоне. — Ведь должны быть мотивы… никто не убивает просто так… Клянусь вам, она была уже совсем холодная, когда я обнял ее!..
    Инспектор закрыл глаза.
     — Разве я похож на убийцу?.. — горячо бормотал Симоне.
     — Стоп, — сказал инспектор. — Заткнитесь на минуту. Подумайте и расскажите все по порядку.
     — Пожалуйста! — с готовностью сказал Симоне. — Дело было так… Она и раньше давала мне понять, только я не решался… А сегодня решил: почему бы и нет? У Мозеса света не было, у нее тоже. Она сидела на кушетке, прямо напротив двери. Я тихонько ее окликнул — она не ответила. Тогда я, сами понимаете, сел рядом и, сами понимаете, ее обнял… Бр-р-р!.. Я даже поцеловать ее не успел! Она была совершенно мертвая. Лед! Окаменевшая, как дерево! Не помню, как я оттуда вылетел… По-моему, я там всю мебель поломал… Я клянусь вам, Петер…
     — Надевайте брюки, — сказал инспектор с тихим отчаянием. — Приведите себя в порядок и следуйте за мной.