Романы > Страна багровых туч > страница 68

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76,


    — Сейчас полезет на танк… Оно не обходит препятствий — перебирается поверху… Посмотрим.
    Он отошел от щели, присел где-то в темноте. Алексей Петрович молчал, прислушиваясь к шорохам снаружи, к хрипению Дауге, чувствуя, как нестерпимый жар гложет спину. Они обречены. "Мальчик" погиб, нет еды, кислорода, воды… Иоганыч плох, очень плох. Что сделать для него? Хоть что-нибудь, хоть бесполезное, если ничего другого не остается…
    "Мальчик" дрогнул, красный свет, пробивающийся сквозь щели люка, стал ярче. Раздался скрип, скрежет — красная пленка наползала на изувеченный транспортер…

    Через полчаса температура упала до шестидесяти градусов, и Алексей Петрович, осторожно стащив с Дауге гладкий колпак, влил ему в полуоткрытый рот глоток апельсинового сока. Иоганыч поперхнулся, открыл глаза, полные страдания. Быков погладил его по небритой щеке и снова надел шлем.
    — Где мы?
    — В "Мальчике", Иоганыч, дружок… Ты ранен.
    — Больно как… Ноги… Что случилось, почему темно? Почему не двигаемся?..
    — Был взрыв, Иоганыч, — ответил Юрковский и замолчал: не хватило сил сказать все до конца.
    — Да… взрыв… Помню. Меня бросило на землю и обожгло… Владимир, ты понимаешь, что это?.. Под землей взорвался атомный котел… Помнишь, мы… спорили… об этом… Не повезло… Как раз под нами…
    Дауге быстро, прерывисто задышал. Алексей Петрович до отказа повернул кран подачи кислорода.
    — Хорошо, хорошо… Еще… — Дауге дышал глубоко, жадно. — Где Ермаков? Что вы молчите? Алексей! Что случилось?..
    — "Мальчик" погиб, Гриша… — Юрковский помолчал, затем медленно договорил все: — Ермаков погиб…
    Дауге всхлипнул и снова потерял сознание. "Мальчик" вздрагивал, скрипело что-то по броне, щели неплотно закрытого люка светились красным. Юрковский вдруг заговорил негромко:
    — Гриша, Гришка, очнись… Мы уйдем отсюда… Понесем тебя на руках… Гриша!
    Дауге вздрагивал, в бреду звал Машу, плакал:
    — Маша, Маша… Не уходи. Я все для тебя… Все… Жизнь, честь… Маша… Никто тебя больше меня любить не будет… Все пройдет, все ложь, кроме любви моей… Богдан… "Мальчик" жалко… Один я… Страшно… Смерть… Бо-о-ольно!..
    И вдруг, помолчав, — ласково, радостно:
    — Вот так… Да-да… Какая у тебя ладонь нежная, прохладная… Мне очень больно, Машенька… Ты моя радость, моя чудная… Не надо, не говори, я все понимаю, все — ерунда… Еще, еще… Милая ты моя… А я небритый… Больно очень, Машенька… Ма-ша!
    Юрковский вскочил, заметался в лучах фонарика:
    — Убью!.. Сволочь! Подлая баба!..
    Он длинно, мерзко выругался. Быков, стащив с Дауге колпак, прижимал к его рту кислородную трубку, не отрываясь глядел в лицо друга. Жизнь уходила с лица, проваливались щеки, тускнели глаза. Губы едва уже шевелились.
    — Ма-ша… — разобрал Быков. И еще: — Холодно… Боль-но… Ма-ша.
    Дрожь била небольшое жилистое тело, крупная дрожь, как от сильного пронизывающего холода.
    Быков взял в ладони его бессильную голову в шлеме, прижал к себе. Дауге умолк.
    — Умер? — чужим голосом спросил Юрковский.
    — Не знаю.
    — Умер, умер. Григорий Иоганнович Дауге — известный советский геолог-космонавт — погиб при штурме Венеры. Иоганыч умер.
    — Он не умер, — сказал Быков, прислушиваясь к слабому редкому дыханию.
    Юрковский подошел к люку, прижался к нему и еле слышно проговорил:
    — Шесть лет вместе… Луна, марсианские пустыни… Шесть лет…
    Он распахнул люк резким, неожиданно сильным движением. Вокруг была ночь, тьма… Далеко-далеко, содрогаясь от собственной мощи, грохотала Урановая Голконда, поднимая над горизонтом дымное, пронизанное огнем вспышек зарево…


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь