Романы > Страна багровых туч > страница 28

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76,


    — Все благополучно?
    — Полчаса назад вышли на прямой курс. Впервые в жизни иду в пространстве по прямой. Но пришлось много повозиться, пока выписывали траекторию первого этапа. Электронные курсовычислители действительно придется усовершенствовать. Крутиков сейчас свалился и спит как убитый. Скорость — пятьдесят километров в секунду, фотореактор работает спокойно, температура зеркала — практически ноль, радиация — обычный фон.
    — Что команда?
    — Отлично.
    — Быков?
    — Держится хорошо. Удручен тем, что не имеет возможности посмотреть на Землю.
    — А ты покажи ему.
    — Слушаюсь.
    — Как прошел старт?
    — Великолепно. Юрковский разочарован. Он говорит, что такой старт и ребенка не разбудил бы.
    — За это тебе нужно благодарить Богдана. Дело мастера боится.
    — Конечно, Николай Захарович.
    Они помолчали, вглядываясь друг в друга через разделяющие их миллионы километров.
    — Ну… а ты сам?
    — Не беспокойтесь, Николай Захарович.
    Ермаков ответил быстро. Слишком быстро, словно он ждал этого вопроса.
    Краюхин нахмурился.
    — Дежурный! — резко окликнул он.
    — Слушаю вас.
    — Выйдите из зала на десять минут.
    Дежурный поспешно ретировался, тщательно прикрыв за собой дверь.
    — Не беспокойтесь, — повторил Ермаков.
    — Я не беспокоюсь, — медленно проговорил Краюхин. — Я, брат, просто боюсь.
    Глаза Ермакова сузились:
    — Боитесь? Что-нибудь случилось?
    Как объяснить ему? Краюхин снял очки и, зажмурившись, стал протирать их носовым платком.
    — В общем, прошу тебя: будь осторожен. Так… Особенно там, на Венере. Ты не мальчишка и должен понимать. Если будет очень трудно или опасно, плюнь и отступи. Сейчас все решает не Голконда.
    Он говорил и чувствовал: Анатолий не понимает. Но не поворачивался язык прямо сказать ему: "Сведи риск к минимуму. Главное сейчас — благополучно вернуться. Если с вами что-нибудь случится, от фотонных ракет придется отказаться надолго". Он всегда считал, что межпланетников нужно держать подальше от борьбы мнений в комитете. Ему казалось, что это может подорвать их доверие к руководителям.
    — Береженого бог бережет, — продолжал он, с ужасом чувствуя, что говорит бессвязно и неубедительно. — Зря не рискуй…
    — Если будет трудно или если будет опасно?
    Это был Ермаков, Толя Ермаков, с молоком матери всосавший презрение к околичностям и недомолвкам. Ему было стыдно за Краюхина и жалко его. И он был встревожен. Он нагнулся к экрану, вглядываясь в лицо Краюхина. Тот поспешно откинулся назад. Несколько секунд длилась неловкая пауза.
    — Вот что, — сказал Краюхин, стараясь побороть страшную слабость, — слушай, что тебе говорят, товарищ Ермаков. Я не собираюсь состязаться с тобой в остроумии. Так…
    — Слушаюсь, — тихо ответил Ермаков. — Я не буду рисковать. Я буду считать, что основная задача экспедиции — это сберечь корабль и людей. Я сберегу корабль. Но ведь их я не смогу удержать…
    — Ты — командир.
    — Я командир. Но у каждого из них есть своя голова и свое сердце. Они не поймут меня, и я не знаю, сумею ли заставить их отступить. У меня нет вашего авторитета.
    — Ты меня не понял…
    — Я понял вас, Николай Захарович. И по вашему приказу я готов поступиться всем, даже честью. Но поступятся ли они?
    Ясные глаза Ермакова глядели Краюхину прямо в мозг. Они понимали. Они все понимали.
    — Я могу только догадываться, что у вас на уме…
    Краюхин опустил тяжелую голову и хрипло сказал:
    — Ладно, поступай как знаешь. Видно, ничего не поделаешь. У меня вся надежда на твое благоразумие. А теперь прости, я пойду. Я, кажется, приболел немного…
    — Вам надо отдохнуть, Николай Захарович.
    — Надо… Проверяй радиоавтоматику. Точно по расписанию, через каждые полчаса мы должны получать автоматические сигналы "Хиуса". Через каждые два часа — твое личное донесение. Не опаздывать ни на секунду!
    — Слушаюсь.
    — Ну, прощай. Я пошел.
    Он встал и заплетающимися шагами устремился к выходу. Пол под ним качался, становился дыбом. "Надо успеть…" — подумал он и рухнул лицом вниз в черную пропасть…
    Краюхин очнулся в теплой постели у себя в номере. Светило солнце. Тумбочка у изголовья была уставлена пузырьками из разноцветных пластиков и коробочками. Доктор и Вера, оба в белых халатах, сидели рядом и глядели на него.
    — Время? — спросил он, еле ворочая непослушным языком.
    — Двенадцать-пять, — поспешно отозвалась Вера.
    — Число?
    — Двадцатое.
    — Третьи… сутки…
    Вера кивнула головой. Он встревожился, попытался приподняться.
    — "Хиус"?
    — Все хорошо, Николай Захарович. — Доктор осторожно придержал его за плечи. — Лежите спокойно.
    — Только что звонили с радиостанции, — сказала Вера, — все благополучно.
    — Хорошо, — пробормотал Краюхин. — Очень хорошо…
    Доктор приложил один из пузырьков к его плечу. Раздалось шипение, и лекарство всосалось под кожу. Краюхин закрыл глаза. Затем отчетливо сказал:
    — Передайте Ермакову. Все, что я говорил, не считается. Это паника. Болезнь…
    — Бредит, — прошептала Вера.
    Он хотел сказать, что это не бред, но заснул.
    Проснулся он ночью и сразу почувствовал, что ему лучше. Вера накормила его бульоном и сухарями, напоила горячим настоем из индийских трав.
    — Включите радиограммы, — потребовал он.
    — Нужно отдыхать, — возразила Вера.
    — А я говорю — включите!
    Она послушно включила магнитофон. Он слушал рассеянно, глядя в чистый белый потолок, думая о том, что "Хиус", вероятно, уже начал торможение. Незаметно он снова уснул.
    Следующие сутки прошли спокойно. Краюхин быстро поправлялся. Доктор разрешил поставить у постели видеофон, телеэкран и пускать посетителей. До позднего вечера с радиостанции поступали пленки с сигналами "Хиуса" и донесениями Ермакова. Приходили и уходили инженеры, мастера, начальники служб. После ужина Краюхин просмотрел газеты, включил стереоскопическую телепрограмму Москвы, поговорил с Верой и Ляховым и, привычно усталый, а потому окончательно успокоившийся, улегся спать.
    Утром в комнату вбежала Вера, бледная, с растрепавшимися волосами, и слишком громко, как ему показалось, выкрикнула:
    — "Хиус" не подает сигналов! Ночью замолчал… замолчал… и… и… вот молчит уже пять часов…
    Она схватилась руками за щеки и горько, навзрыд заплакала.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь