Романы > Волны гасят ветер > страница 16

1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49,


    — Тем более. Всю жизнь мечтал посмотреть модель настоящей галеры…
    Они ушли. Тойво выпил чашечку кофе и тоже вышел из павильона.
    Солнце уже заметно припекало, на небе не было ни облачка. Над пышной травой площади мерцали синие стрекозы. И сквозь это металлическое мерцанье, подобно диковинному дневному привидению, плыла к павильону величественная старуха с выражением абсолютной неприступности на коричневом узком лице.
    Поддерживая (дьявольски элегантно) коричневой птичьей лапой подол глухого снежно-белого платья, она, словно бы и не касаясь травы, подплыла к Тойво и остановилась, возвышаясь над ним по крайней мере на голову. Тойво почтительно поклонился, и она кивнула в ответ, вполне, впрочем, благосклонно.
    — Вы можете звать меня Альбиной, — милостиво произнесла она приятным баритоном.
    Тойво поспешно представился. Она наморщила коричневый лоб под пышной шапкой белых волос.
    — КОМКОН? Ну что ж, пусть КОМКОН. Будьте любезны, Тойво, скажите мне пожалуйста, как вы у себя в этом самом КОМКОНе все это объясняете?
    — Что именно вы имеете в виду? — спросил Тойво.
    Этот вопрос несколько раздражил ее.
    — Я имею в виду, мой дорогой, вот что, — сказала она. — Как могла случиться, что в наше время, в конце нашего века, у нас на Земле живые существа, воззвавшие к человеку о помощи и милосердии, не только не обрели ни милосердия, ни помощи, но сделались объектом травли, запугивания и даже активного физического воздействия самого варварского толка. Я не хочу называть имен, но они били их граблями, они дико кричали на них, они даже пытались давить их глайдерами. Я никогда не поверила бы этому, если бы не видела своими глазами. Вам знакомо такое понятие — дикость? Так вот это была дикость! Мне стыдно.
    Она замолчала, не сводя с Тойво пронзительного взгляда свирепых угольно-черных очень молодых глаз. Она ждала ответа, и Тойво пробормотал:
    — Вы позволите мне вынести для вас кресло?
    — Не позволю, — сказала она. — Я не собираюсь здесь с вами рассиживаться. Я желала бы услышать ваше мнение о том, что произошло с людьми в этом поселке. Ваше профессиональное мнение. Вы кто? Социолог? Педагог? Психолог? Так вот, извольте объяснить! Поймите, речь идет не о каких-то там санкциях. Но мы должны понять, как это могло случиться, что люди, еще вчера цивилизованные, воспитанные… Я бы даже сказала, прекрасные люди!.. Сегодня вдруг теряют человеческий облик! Вы знаете, чем отличается человек от всех других существ в мире?
    — Э… разумностью? — предположил Тойво.
    — Нет, мой дорогой! Милосердием! Ми-ло-сер-ди-ем!
    — Ну безусловно, — сказал Тойво. — Но откуда же следует, что давешние эти существа нуждались именно в милосердии?
    Она посмотрела на него с отвращением.
    — Вы сами-то видели их? — спросила она.
    — Нет.
    — Так как же вы беретесь об этом судить?
    — Я не берусь судить, — сказал Тойво. — Я как раз хочу установить, чего они хотели…
    — По-моему, я вам довольно ясно сказала, что эти животные существа, эти бедняги искали у нас помощи! Они находились на краю гибели! Они должны были вот-вот погибнуть! Они же ведь погибли, вы что же, не знаете этого? На моих глазах они умирали и превращались в ничто, в прах, и я ничего не могла поделать — я балерина, я не биолог, не врач. Я звала, но разве кто-нибудь мог меня услышать в этом шабаше, в этом разгуле дикости и жестокости? А потом, когда помощь наконец прибыла, было уже поздно, никого не осталось в живых. Никого! А эти дикари… Я не знаю, как объяснить их поведение… Может быть, это был массовый психоз… отравление… Я всегда была против употребления в пищу грибов… Наверное, придя в себя, они устыдились и разбежались кто-куда! Вы нашли их?
    — Да, — сказал Тойво.
    — Вы говорили с ними?
    — Да. С некоторыми. Не со всеми.
    — Так скажите же мне, что с ними произошло? Какие ваши выводы, хотя бы предварительные?..
    — Видите ли… сударыня…
    — Вы можете называть меня Альбиной.
    — Благодарю вас. Видите ли, в чем дело… Дело в том, что, насколько мы можем судить, большинство ваших соседей восприняли это нашест… это событие несколько иначе, чем вы.
    — Естественно! — высокомерно произнесла Альбина. — Я это видела своими глазами!
    — Нет-нет. Я хочу сказать: они испугались. Они до смерти испугались. Они себя не помнили от ужаса. Они даже боятся сюда вернуться. Некоторые вообще хотят бежать с Земли после пережитого. И насколько я понимаю, вы — единственный человек, услышавший мольбы о помощи…
    Она слушала величественно, но внимательно.
    — Что же, — проговорила она. — По-видимому, им так стыдно, что приходится ссылаться на страх… Не верьте им, мой дорогой, не верьте! Это самая примитивная, самая постыдная ксенофобия… Наподобие расовых предрассудков. Я помню, в детстве я истерически боялась пауков и змей… Здесь — то же самое.
    Очень может быть. Но вот что мне хотелось бы все-таки уточнить. Они просили о помощи, эти существа. Они нуждались в милосердии. Но в чем это выражалось? Ведь, насколько я понимаю, они не говорили, не стонали даже…
    — Дорогой мой, они были больны, они умирали! Ну и что же, что они умирали молча? Выброшенный на сушу дельфинчик тоже ведь не издает ни звука… во всяком случае, мы его не слышим… но ведь нам понятно, что он нуждается в помощи, и мы спешим на помощь… Вот идет мальчик, вы отсюда не слышите, что он говорит, но вам понятно, что он бодр, весел, счастлив…
    От коттеджа N 6 к ним приближался Кир, и он действительно был явно бодр, весел и счастлив. Базиль, шагавший рядом с ним, почтительно нес в руках большую черную модель античной галеры и, кажется, задавал соответствующие вопросы, а Кир отвечал ему, показывая руками какие-то размеры, какие-то формы, какие-то сложные взаимодействия. Похоже, Базиль и сам был большим любителем-моделистом античных галер.
    — Позвольте, — произнесла Альбина, приглядевшись. — Но это же Кир!
    — Да, — сказал Тойво. — Он вернулся за своей моделью.
    — Кир добрый мальчик, — заявила Альбина. — Но отец его вел себя омерзительно… Здравствуй, Кир!
    Увлеченный Кир только теперь заметил ее, остановился и робко сказал: "Доброе утро…" Оживление исчезло с его лица. Как, впрочем, и с лица Базиля.
    — Как себя чувствует твоя мама? — осведомилась Альбина.
    — Спасибо. Она спит.
    — А папа? Где твой отец, Кир? Он где-нибудь здесь?
    Кир молча покрутил головой и насупился.
    А ты все время оставался здесь? — с восхищением воскликнула Альбина победоносно посмотрела на Тойво.
    — Он вернулся за своей моделью, — напомнил тот.
    — Это все равно. Ты ведь не побоялся сюда вернуться, Кир?
    — Да чего их бояться-то, бабушка Альбина? — сердито проворчал Кир, бочком-бочком целясь обойти ее стороной.
    — Не знаю, не знаю, — сказала Альбина сварливо. — Вот папа твой, например…
    — Папа не испугался ничуть. Вернее, он испугался, но только за маму и за меня. Просто в этой суматохе он не понял, какие они добрые…
    — Не добрые, а несчастные! — поправила его Альбина.
    — Да какие несчастные, бабушка Альбина? — возмутился Кир, смешно разводя руки жестом неумелого трагика. — Они же веселые, они же играть хотели! Они же так и ластились!
    Бабушка Альбина снисходительно улыбалась.


 

© 2009-2024 Информационный сайт, посвященный творчеству Аркадия и Бориса Стругацких

Яндекс.Метрика
Главная | Аркадий | Борис | Биография | Отзывы | Обратная связь